Ярослав взял из рук Медведко серебряник и вновь поднёс его к глазам, при этом не выдержав и опершись рукой на стоящего рядом Будого.

– Это не узор, Медведко. Это надпись. Написано, что это Петрос и это его серебро. Петрос – христианское имя Святополка. Он стал свою монету чеканить. Видимо, монет отца у него нет, а платить ему надо.

– Ну-ка, ну-ка, дай сюда монету, – сказал Будый, беря из рук Ярослава серебряник, – так получается, что Свято-полк кому-то из наших людей серебром платит? Так! А тот, кто её украл, эту монету, ну, в общем, этот трус сможет сказать, у кого он её добыл?

Медведко от души рассмеялся, качая головой – мол, оттуда ещё никто не возвращался.

– Умертвил я его на рассвете, я же сказал.

– А ты, Медведко, и впрямь умом не блещешь. Верно монахи говорят, сила – уму могила. Плоть свою постом смиряй, обжора! Это же надо – умертвил человека, что нам мог бы соглядатая выдать. Это и впрямь надо быть ослом или мулом, чтобы такое совершить! – стал ругаться Будый. – А может, ты и впрямь медведко? Ты из какой берлоги вылез?

– Будый! – остановил разгорающуюся ссору князь Ярослав, увидев, как сжимает кулаки воевода Медведко, который не был столь остёр на язык. – Не о том думать надо. Святополк всё о нас знает и платит за это серебром. Серебром, которое совсем недавно отчеканил, и это он делает от того, что, расточив богатства моего родителя и деда, по правде является бедняком.

– А как же он печенегов нанял? Те за дружбу служить не станут, – сказал посадник Коснятин Добрынин, – сдаётся мне, что это всё не просто так. Чтобы чеканить монету, у него серебро должно быть! Не обеднел князь Киевский, просто хочет, чтобы отныне все видели, что он полновластный государь и даже монета у него своя есть.

– Княже, – задумчиво проговорил Будый, – а может, и нам на ту сторону человека послать? Пусть тоже поглядит, как там Святополк расположился.

– Отправь, воевода. Давно надо было так сделать. Давно.

Трое воинов вели человека, который сопротивлялся и изо всех сил пытался высвободиться.

– Пустите, злыдни! – закричал человек, сделав очередную попытку сбежать.

– А ну рот закрой, будет время – накричишься.

Воины остановились возле шатра воеводы. Тот, кто был несколько поменьше остальных, отвесив пленнику сильный удар по животу, вошёл внутрь.

– Воевода, – поклонившись, произнёс воин, – спой-мали ворога. С той стороны переплыл и пытался следить за нами.

Воевода Ляшко, сидевший на своей постели и жующий копчёное мясо, встал и, неспешно взяв меч, опоясался. Скучно было в лагере. Князь Ярослав переправляться не хотел, и поэтому боя ждать не приходилось. Киевляне ели от пуза, попивали медок и праздно шатались по лагерю. Заставить воинов что-либо делать было сложно, так как не было никакой ни в чём необходимости.

Ляшко уже не раз говорил князю Святополку, что надо перестать слать из Киева припасов и других необходимых вещей с избытком, так как такое довольствие делает воинов ленивыми, но князь наотрез отказался послушать воеводу.

Ляшко вышел на улицу и невольно поёжился. Холодно по утрам, и вон вчера выпавший снежок так и лежит. Со дня на день река замёрзнет. Вот тогда быть битве. Уж поскорей бы, а то ведь вскоре в лагере воины и бражничать начнут.

– Где споймали ворога? – спросил воевода Ляшко, внимательно рассматривая пленника.

Одет словно киевлянин, но сразу видно – новгородец, и при этом не с самого города, а откуда-то из глухого леса. Вон, рубаху наизнанку одел. Для чего он здесь? Неужели на том берегу не могли никого нормального найти? Такого, что и не поймёшь сразу, откуда, и такого, что рубаху правильно оденет.