Он вздыхает.

– Честно говоря, это даже обсуждать неохота.

Мы осушаем стаканы, и он уходит за новой порцией.

За соседним столиком расположилась группка юнцов немногим старше двадцати – подтянутых любителей здорового питания, которые, ко всему прочему, ездят не на автобусе, а на велосипеде. На них одежда разных оттенков синего и серого, а у двоих я заметил очки в модной прозрачной оправе. Они оживленно дискутируют о дизайне нового городского здания и спорят о том, что же это – сентиментальная стилизация или наслоение модернистских ценностей. Один рисует закорючки на салфетке. Кто-то произнес слово «постмодернистский». Явно студенты-архитекторы.

Они напоминают мне об Анне.

Дэз возвращается с четырьмя стаканами. Из каждого он отпил по глотку, чтобы удобнее было нести их, взявшись за верхние края.

– Это чтобы возвращаться за добавкой не пришлось.

За первым стаканом мы обсуждаем футбол. А за следующим Дэз меняет тему:

– Ну что, папаша, небось, ждешь не дождешься прибавления семейства?

Я машинально пожимаю плечами.

– Конечно, – говорю я, постукивая по стакану. – Между прочим, это чистая правда.

– Осторожнее, масочка-то сползает!

Я качаю головой:

– Да нет, я уже начинаю думать, что мне именно это и нужно. Палка в колеса, если можно так выразиться. Крещение огнем.

– А когда ребенок родится, ты так и будешь говорить загадками?

Я улыбаюсь. Пиво делает свое дело.

– Наверное, придется по этому случаю освоить новый язык.

– Ты только взгляни на нас, – тряхнув головой, говорит Дэз. – Еще каких-нибудь пять лет назад нас за этим столом было бы десять. А сейчас я один остался.

– И с гордостью несешь это знамя.

– Да если бы. – Он смотрит в свой стакан с пивом. – Кстати, это Джемма детей не хотела. Я несколько раз предлагал, а она говорила, что я и сам как ребенок и зачем ей еще один.