Трясина заманит, сожмет, засосет.

"Кого? Для чего? — камыши говорят,-

Зачем огоньки между нами горят?"

Но месяц печальный безмолвно поник.

Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И, вздох повторяя погибшей души,

Тоскливо, бесшумно, шуршат камыши. (*Константин Бальмонт "Камыши")

Я замолчала вопросительно глядя на Севкиного друга. Глаза он закрыл, дыхание выровнялось — казалось, что он заснул. Во мне вдруг взыграло какое-то глупое желание подойти ближе и рассмотреть его получше, дурацкий аромат его парфюма все еще манил. Чувствуя себя настоящей идиоткой, я приподнялась со стула, который тут же противно скрипнул, выдавая мои телодвижения и я мысленно пообещала отвезти его на дачу, варварски разломать на кусочки и сжечь.

— Рассказывай дальше, — молвил Антон, не открывая глаз.

— Так оно закончилось.

— Следующее. Рассказывай все стихи какие вспомнишь.

Ну, вообще… Я тут буду напрягаться, а он дрыхнет…

— И не сопи. Рассказывай.

— Зачем?

— Надо.

— Так себе объяснение.

— Но мы договорились, помнишь?

Я сморщилась.

— Научишь меня играть на гитаре?

— А ты наглая, — прозвучало одобрительно. И он всё-таки улыбнулся, позволяя который раз полюбоваться ямочкой на щеке.