Я смотрю ей в глаза и, наверное, впервые в жизни твёрд, как алмаз.

– Мне не нужны его деньги, наследство, та жизнь, которую он мне уготовил. Есть дела поважнее, чем быть проституткой собственного отца. Я больше не лягу под него. Может, Серёге нужнее нажитое непосильным трудом. Три магнитофона там, патефона, куртки кожаные тоже три. А мне не надо, поверь.

– Как долго ты протянешь, избалованное дитя? – гладит она меня по голове, как маленького. – Ты все выходные в клубе торчал, деньгами налево-направо сорил.

– Может, вы ещё за мной с диктофоном ходить будете, записывать каждый вздох?

Почему-то в уме резко всплывают поцелуи с Аллой и снова – полутёмная комната. Чёрт.

– Не бойся. Это был мой человек. Он всего лишь… приглядывал за тобой.

– Вынюхивал, где я живу и с кем, и так ли я отдаю голубизной, как рассказываю.

– Это ложь, – мать встаёт с дивана и, цокая каблуками, меряет твёрдыми шагами комнату, – это всё ложь! Это папу ты мог в дураках оставить, но не меня! Я все твои похождения – по пальцам… И вообще…

Она лукавит. Ни в чём не убеждена, но я не мешаю ей фантазировать.

– Мам, я не вернусь. И вообще я бросаю ненавистный экономический и возвращаюсь в медицинский.

– А бросай, бросай, – живо оборачивается она и улыбается. Улыбка вкупе с глазами затравленного животного смотрится жутко. – Как раз успеешь остаться без защиты военной кафедры, и тебя упекут в армию!

Она торжествует. Думает, что меня этим можно напугать. Ну, в семнадцать такой номер мог пройти, а сейчас я как-то перестал бояться каждого шороха и всяких страшилок, которыми пугают детей и слабаков. У меня физическая подготовка замечательная. Надо – и пойду в армию. Но мать лучше сейчас не добивать.

– Мам, возвращайся домой. Считай, что воспитательная работа проведена, я тебя услышал. Мне нужно подумать, взвесить все аргументы, просчитать все варианты, а там оно рано или поздно куда-то да выведет кривая.

– Пока ты будешь взвешивать, всё отойдёт незаконнорожденному! – лицо у матери становится жёстким.

– Его Сергей зовут, – говорю я. – За столько лет можно было бы научиться произносить имя старшего сына собственного мужа.

Но эти слова – в пустоту. Там непробиваемо, я зря сотрясаю воздух, поэтому выдвигаю весомые аргументы.

– Не перестанешь за мной следить, исчезну. Уеду без координат. Ни одна твоя ищейка меня не найдёт, если захочу. Подумай сто раз, зачем тебе подробности моей интимной или ещё какой жизни.

Её напугать легко. Вот уже смотрит с тревогой. Сработало.

– Так похож на отца, – произносит она с грустью после очень длинной паузы. Вот вряд ли это комплимент, но пока я обдумываю, что ответить, мать уходит. Я слышу очень аккуратный щелчок замка.

Она сбила мой курс. В институт я уже опоздал. Но это роли не играет: ходить на лекции и протирать бездарно штаны я больше не собираюсь. Есть дела поинтереснее.