Однако…
Ничего не происходило. Я не видела воспоминаний Кэтрин. Вообще никаких. Я прикасалась к ней, пыталась сфокусироваться, но… пустота. Словно у неё вообще нет воспоминаний. Либо самой её не существует.
— А? — протянула Кэтрин, с задумчивым взглядом наблюдая за мной. — Что ты?.. — и тут она усмехнулась. — Подожди, ты пыталась прочесть мои воспоминания? Прочесть, где находится малыш Лео? Пха-ха-ха! И как? Не вышло, да? Ха-ха-ха!
— Что?.. — удивилась я, делая несколько шагов назад. — Почему?..
Я была растеряна. Мало того, что ничего не увидела, так ещё и Кэтрин прекрасно знала о моих способностях. Она не удивилась, и сама рассказала о том, что именно я хотела сделать. Более того, она осознаёт, что у меня ничего не вышло. Она знает, в чём причина? Откуда? Кто она вообще такая?
Хохот девушки буквально сотрясал стены. Она смеялась, не сдерживаясь и наслаждаясь моей растерянностью.
— Вот тебе раз! А у нашей циркачки фокус не удался! Может, просто луна не в том положении или пора магическое оборудование сменить? Ха-ха-ха!
— Кто ты, чёрт подери? — не выдержала я.
— Никто, — мгновенный ответ. При этом Кэтрин тут же прекратила смеяться и взглянула мне в глаза. — Я никто. И звать меня никак. В этом и заключается твоя слабость.
— Что? Но ведь тебя зовут Кэтрин и…
— Это имя я придумала сама, — пожала плечами. — Как и десятки других имён до этого. Но моего настоящего имени нет. Родители отказались мне его давать, предпочитая и вовсе от меня избавиться как от греха. Каждому ребёнку при рождении даётся имя, которое определяет его суть. Начало, от которого он оттолкнётся и пойдёт. А тех, у кого с рождения нет имени, невозможно прочесть, так как без имени нет и будущего. Будущее, прошлое, настоящее — у меня ничего нет. Я — никто. В отличие от тебя… Да, Демет?
Каждое слово было похоже на удар молнии. Она родилась — и родители от неё отказались? Что же это за родители такие, которые даже имени дать не могут? Но, допустим, они погибли на войне или ещё что-то… В приюте вполне могли бы дать имя. Так заведено. Почему же ей и приют отказал?
Нет, тут что-то не сходится. Что-то не так. Отказались от младенца, стоило ему только родиться. Но почему? От кого могли отказаться? Может, заметили, что она обладает магией? Нет… Она не волшебница. Тогда, может?.. О Боже! Как же я сразу не поняла?
— Ты полукровка, — произнесла я, смотря на девушку. — Наполовину эльф, наполовину человек. Дитя греха, от которого отказываются все и которого не признают.
— Именно, — усмехнулась Кэтрин. — Похоже, до тебя всё-таки дошло. Я — полукровка. Такая же, как и ты. Вот только смотри, — окинула взглядом комнату. — Где ты, а где я… Так почему между нами такая сильная разница?
Я смотрела на Кэтрин и осознавала, что абсолютно всё она делала исключительно ради того, чтобы занять моё место. Каким-то образом она узнала обо мне намного раньше, нежели я о ней. И если я могу назвать своё детство адом, то у неё детства и вовсе не было.
***
— Ты ведь знаешь, что делают с полукровками люди и эльфы, да? — спросила меня Кэтрин, наклонив голову набок. — Если коротко, то всё просто — убивают. Люди вначале не замечают разницы. Ребёнок растёт как обычный человек. Только в определённый момент время для него словно замирает. А вот эльфы сразу видят в полукровке что-то неправильное, — рассуждала девушка. — Внешность человеческая, сила эльфийская, но если эльфийские дети растут медленно, как и полагается их жизненному циклу, то человеческое дитя растёт быстро. Даже слишком. Они ещё не успели почувствовать себя родителями, как вчерашний младенец уже достиг половой зрелости. Большинство эльфов избавляются от младенцев до того, как успели к ним привязаться.
— Твоя мать — эльфийка? — спросила у Кэтрин.
— Возможно, — усмехнулась девушка. — Я уже не помню. Много времени прошло… Знаешь, хоть полукровки и стареют медленно, сохраняя молодость, разум и потребности остаются такими же, как и у самых обычных людей. А люди по своей природе не могут так долго жить. Они… — взгляд Кэтрин стал пустым, а улыбка исчезла с лица. — Они устают… Вечность — это слишком долго. Чтобы прожить её, нужны те, кто готов с тобой эту вечность разделить. Иначе ты сходишь с ума. Хотя, думаю, о безумии тебе известно больше, чем мне, верно?