— Учу мал-мало.

— Ну-ка прочитай.

— Слушай, как читать, про себя?

— Вслух читай.

Юлдашев стал читать:

— «Союз нерушимый республик свободных…»

— Так, молодец, Барот, — похвалил товарища Мирзо. — А слова эти понимаешь? Знаешь, что такое «союз нерушимый»?

Юлдашев еще больше сузил глаза, словно запрятал в них хитринку.

— Как не знать? — оживился он. — Я так понимаю: мой Узбекистан, твой Таджикистан, Россия командира нашего взвода Дронова — все одна семья, один кулак, и этот кулак бьет фашистов.

— Правильно понимаешь. Читай дальше.

А дальше Юлдашев забыл, слова вылетели из головы. Мирзо спросил:

— Барот, хотира бар?[2]

— Бар, бар, — заговорил Юлдашев, обрадовавшись родной речи.

— А может, жок[3]? Учи как следует. Постарайся, Барот. Завтра на построении будем петь гимн всем взводом. А ты еще слов не знаешь. Товарищей не подведи.

— А ты сам когда учишь? — спросил Юлдашев.

— Весь день учу. Идем на завтрак — учу. Идем на стрельбище — опять учу. Вот ты дежуришь у пулемета, о чем думаешь?

Лицо Юлдашева просветлело, он обрадовался вопросу:

— Когда тихо, дом, мама думаем. Девушка думаем, враг-фашист думаем, как его убить…

— А я иду на завтрак и гимн про себя читаю. У пулемета дежурю — достану листок и тоже читаю. Вот так и выучил.

Сложнее было разучить мелодию гимна. Знал бы композитор А. Александров, как звучит его музыка, отстукиваемая на ложе автомата или на патронной коробке… Слышал бы он, сочинивший музыку, как запевала Силкин, взяв в одну руку алюминиевую ложку, а в другую — патронную гильзу, выбивал его мелодию…