Дотлела сигарета, мелкими оранжевыми звездами осыпалась на землю. Дед всматривался в темноту, туда, где рокотало и пенилось привычное уже море… Он хотел большую семью и много детей, да как-то не сложилось. Дед вздохнул, хотел выкурить еще сигарету, но передумал. Хорошо, что дочка выходит замуж, а то как-то бестолково складывается у нее жизнь. Хорошо, что увозит Соню, как бы ни причитала по этому поводу Анна. Дети, пока не выросли, должны жить с родителями. «Хорошо, что кореец», – опять подумалось ему.
Всю ночь плакала в своей постели на террасе Катя. Она хотела пойти к дочери в комнату, но не пошла, не посмела, оправдалась перед собой, что ей надо выплакаться – не будить же ребенка.
Всю ночь глухо плакала в подушку и Анна, под тихие уговоры мужа. Он один всегда мог утешить и убедить ее. И она уже начинала верить, что будет лучше и Кате, и Соне, если они завтра уедут, если будут жить вместе. Но где-то в глубине души теплилась надежда, что раз Катя легла на террасе, то Соню никуда завтра не увезут.
Медленно шли к автобусной остановке. Чемодан был синий, платье белое. Ветер рвал синюю ленту на шляпе, и подол платья, и бабушкин платок. В синем чемодане книжки, теплый свитер, ракушки-камушки. Соня заметила, что бабушка смотрит на нее как-то по-новому.
Роговы еще спали в своей синей палатке. Проснутся, спросят: «Где Соня?» А Сони нет, Соню мама забрала.
Море машет и машет им вслед бело-синим прибойным платком.