Кроме того, он скрещивал мать с сыном, а отца с дочерью и мертвецов возвращал в семьи — получалась этакая бесконечная змея, пожирающая собственный хвост. Он манипулировал разумами, укореняя в сознании видения ада и обещания неимоверных пыток, если его предадут. Он также поднимал мертвых, не трупы, но души, даже забредшие далеко по извилистой дороге иного мира, и требовал рассказать ему все, что они видели, и рассказать подробно. Не только видели, но и слышали, и чувствовали — все о том, что такое быть мертвым.

Одержимость чародея нервировала Скеллана.

Кантор был угрозой, потенциально даже большей, чем Кровавый Граф. После предательства Йерека поведение Конрада стало совершенно непредсказуемым, безумие прочно угнездилось в нем. Он все больше и больше полагался на магию Кантора, больше даже, чем на меч Скеллана. Так что легкие подталкивания и коварный шепоток Скеллана все реже попадали в цель, хотя он продолжал пестовать и ставить на крыло буйно цветущую подозрительность фон Карштайна. Суждения Маннфреда были абсолютно верны: его брат обладал всеми задатками параноика. В преданности графу Кантор выступал противовесом Скеллану. Вампир понимал, что Конрад восхищается Кантором, ведь некромант манипулировал ветрами и чудесами. Все чаще и чаще Конрад искал общества человека, и хотя Скеллан понятия не имел, что они там обсуждают, Конрад, несомненно, доверял советам Кантора в той же мере, если не больше, что и советам Скеллана.

Кантор превращался в проблему.

Месяцам махинаций пора было давать плоды, вокруг разыгрывалось множество мелких, тщательно отлаженных схем — готовилось неминуемое возвращение Маннфреда.

И некроманту нельзя позволить помешать предстоящему.

Конрад падет — с помощью Скеллана, и падение его будет эффектным.

Он опустился на колени перед перевернутым крестом и схватил ворона, прежде чем птица успела испугаться и улететь.

— Ты там? — негромко спросил вампир.

Желтые глаза стервятника метались, он хрипел, трепыхался и пытался вырваться.

— Всегда, — каркнул вдруг ворон, когда пальцы Скеллана едва не раздавили тонкие птичьи косточки.

— Корона соскальзывает с твоего братца. Дурень перерезал почти всех, кто был близок ему. Скоро он накинется на тех немногих, кто остался ему верен. Это лишь вопрос времени.

— Славно, славно. — Черная птица взъерошила клювом перья, охорашиваясь.

— Но некромант превращается в помеху, — поведал Скеллан Маннфреду свои страхи. — Он непредсказуем и становится опасно могущественным. Он костыль Конрада, так что трудно будет нанести смертельный удар. Боюсь, он может помешать нам.

— Не выпускай некроманта из виду, — каркнул ворон и умолк, моргая желтыми глазами.

Птичье сердце колотилось в руках Скеллана. Маннфред разорвал связь.

Раздосадованный вампир свернул птице шею и швырнул трупик в пыль под головой распятого.

— Можешь сожрать, если проголодаешься! — рявкнул он, но мертвец не рассмеялся.