Это было холодно, но нисколько не мерзко. Я как будто обхватила трескучее электрическое облако, которое затем вобрала в себя. И сразу после этого стало спокойно и тихо, как бывает только во время тумана. Ни шума улиц, ни шёпота дождя, только гулкая пустота потери, или, наоборот, обретения истины. К сожалению, я недолго хорошо себя чувствовала. Из-за сильного головокружения пришлось схватиться за перила, а затем сесть на пол. Почти сразу после этого на балкон вышел Кинши.

— И всё-таки ты странная, — сказал он, садясь рядом. — Больно?

— Нет, — пробормотала я. — Просто плохо. Не могу это описать.

— Ты впустила его в себя. Получается, можешь и выпустить?

— Время покажет, — сказала я. — Можно мне теперь отдохнуть?

— Конечно.

Но уже через пару часов ему понадобилось провести ещё один опыт. Кинши как будто не замечал, что сил у меня не прибавилось, и отстал, только когда на город опустилась ночь. Хорошо хоть, он больше не пытался ко мне пристать…

Я поужинала, не чувствуя вкуса пищи, приняла душ, отметив, что волосы стали меньше кудрявиться после сушки, и, доплетясь до постели, рухнула на неё плашмя. А проснулась от раскатистого счастливого смеха, доносящегося то ли из коридора, то ли с кухни. Кинши рядом со мной не спал, и я, поняв, что у него гости, поспешила надеть комбинезон — неизвестно, что им могло взбрести в голову.

Однако вскоре стало понятно, что мужчина привёл с собой всего одну даму, и цель у них была очевидная — поразвлечься. Между спальней и гостиной был только коридор, и до меня доносились звуки творящихся радостей, которых Кинши так недоставало. Я даже почувствовала облегчение, и решила, что, если закрою ухо подушкой — смогу уснуть. Не учла только, что любовников понесёт в интересные места, в частности, на балкон, где они и предстанут перед окнами во всей своей обнажённой красе.

То есть смотреть-то я не собиралась, но слышала всё из-за приоткрытой двери отлично! А встать и приказать системе её заблокировать не смела. К тому же мне казалось, что Кинши нарочно потащил девушку именно в это место — дать мне полюбоваться и позавидовать. Однако он просчитался — я просто хотела спать. Мне были не интересны подробности, и, хотя кое-что я разглядеть успела, это не возбудило меня и не оттолкнуло.

Ну, предаются утехам, какая разница? Пусть хоть на перила её усадит, или уложит на кухонный стол — мне-то что было за дело до их раскрепощённости? Моё тело будто забыло, чем ещё может заниматься помимо сна и утоления ежедневных нужд. Иногда мне казалось, что лучше сброситься с высоты, потом я пыталась бороться — и натыкалась на холодную расчетливость Кинши. Его дом был для меня как тюрьма, и ни о каком Обществе Защиты Малых Рас можно было не думать. Единственной надеждой было то, что он от меня устанет — и просто отпустит, или Амэс и Сезри хотя бы помогут вернуться на прежнюю работу. Обещавший мне платить, Кинши даже про это забыл, и у меня не было никакой связи с внешним миром. Я и друзьям так и не смогла позвонить…

Нужно было собраться и действовать решительнее, но я отложила эти мысли на утро, хотя, вдоволь наслушавшись криков страстной девушки, снова спала плохо. А утром обнаружила на кухне роботов, убирающих разгром, и Кинши, который выглядел весьма довольным, уплетая свой завтрак.

— Сезри отпустили домой.

— Это хорошая новость! — улыбнулась я. — Надеюсь, он никогда больше не увидит чёрного гонщика.

— Уверен, что так и будет. Для гонщиков образы наиболее опасны, ведь их появление на соревновании может привести к несчастному случаю. Поэтому я бы хотел, чтобы ты помогла ещё нескольких ребятам.

— Но, Кинши, мы ведь не знаем о последствиях… — попробовала воспротивиться я.

— Поможешь им — и я тебя отпущу, — вдруг сказал он. — И переведу на твой счёт достаточно денег. Что скажешь?

Я ему не верила, но какой у меня был выбор?

— Договорились. Избавлюсь от образов — и получу свободу, так?

— Да. Обещаю. И мы отправимся к первому моему другу уже сегодня.