Я объяснил, что мне нужно поработать в кабинете, и спросил, не может ли Петра приглядеть за Мэгги пару часов.

— Петра наказана, — сказала Эльза, не поясняя почему. Но было понятно, как ее наказали. Голос Петры, доносившийся откуда-то из дома, летел через открытую дверь.

— Господи, сжалься надо мной, — услышал я ее тихое бормотание. — Не гляди на грехи мои, а забери вину мою.

Эльза притворилась, что не слышит. Вместо этого она наконец встретила мой взгляд и сказала:

— Я могу посидеть с Мэгги, если хотите. Но только час.

— Спасибо, — ответил я. — Я очень это ценю.

Эльза ушла в глубь дома на минуту, а потом вернулась. Когда она закрыла переднюю дверь, я все еще слышал взволнованные молитвы Петры.

— Верни мне чистое сердце и обнови праведный дух мой.

Мы втроем пошли к Бейнберри Холлу по извилистой, лесистой дороге в полной тишине. Эльза заговорила, когда впереди замаячила крыша дома.

— Ваша дочь все еще видит всякое, да?

— Да, — ответил я. — Ее доктор сказала, что у нее очень буйное воображение.

— Если бы это было правдой.

Я с удивлением взглянул на Эльзу.

— Вы думаете, что Мэгги врет?

— Напротив. Думаю, она видит то, что не может большинство из нас.

Призраки.

Вот о чем говорила Эльза. Что Мэгги видела призраков. Я уже это знал. Но чего я не знал — и не смог понять из разговора с Мартой Карвер — так это того, стоит ли мне бояться. Когда мы дошли до дома, было очевидно, что я говорил не с тем человеком. Надо было сразу пойти к Эльзе Дитмер.

— Как думаете, моя дочь в опасности?

Эльза мрачно кивнула в сторону Бейнберри Холла.

— В этом доме все дочери в опасности.