— Именно так.
Никто из двоих даже не намекнул на то, что Ханна себя считает убийцей ребенка.
— На самом деле вы, возможно, подавили целый ряд воспоминаний, не только это.
— Как вы можете это утверждать?
— Какие-то события пролагают путь, ведущий к воспоминанию о данном конкретном эпизоде.
Как хлебные крошки в сказке о Мальчике-с-пальчике. Ему нравилось это сравнение, так он и объяснял своим маленьким пациентам. Лесные птицы склевали хлеб, помешав бедному ребенку найти дорогу домой.
— Мы должны восстановить этот путь, и тут нам поможет гипноз.
— Итак, вы готовы?
Доктор попросил ее сесть в кресло-качалку, закрыть глаза и раскачиваться в ритме, заданном метрономом, который стоял на столике вишневого дерева.
Сорок ударов в минуту.
— Что будет, если я не смогу проснуться?
Он тысячу раз слышал этот вопрос от своих маленьких пациентов. У взрослых тоже возникали такие опасения.
— Никто не остается в гипнотическом сне, если сам этого не хочет, — ответил он, как отвечал всегда. Ведь гипнотизер, что бы там ни показывали в кино, не может подчинить субъекта собственной воле, у него нет такой власти, чтобы пленить его разум. — Ну что, начнем?
— Я готова.
Микрокамеры, спрятанные в комнате, уже записывали первый сеанс гипноза. Пьетро Джербер перечел пометки в блокноте, решая, с чего начать.
— Я объясню вам, как это действует, — добавил он. — Гипноз вроде машины времени, но вовсе не нужно выкладывать факты в хронологическом порядке. Мы будем бродить по первым десяти годам вашей жизни, то забегая вперед, то возвращаясь назад. Начнем с первого образа, который приходит вам на ум, или с первого ощущения. Обычно это относится к самым любимым людям…
Ханна Холл все еще цеплялась за сумку, прижимая ее к животу, но Джербер заметил, что руки у нее уже не так дрожат. Признак того, что она расслабляется.
— До десяти лет я не знала настоящих имен моих родителей. Да и своего имени тоже, — сказала Ханна, извлекая эту странную деталь из неизвестно какой черной дыры в своей памяти.
— Как такое возможно?
— Я хорошо знала моих родителей, — уточнила женщина. — Но не знала, как их по-настоящему зовут.