Как художник конкурса в Аренсти Валлерой пользовался в общине огромным уважением. Его перевели из госпиталя в жилые помещения для холостяков, и он жил в большой квартире вместе с двумя саймами и одним дженом. Его снабдили одеждой, выдали синий комбинезон с аккуратно вышитом на грудном кармане крестом дома Зеора; и его никогда не спрашивали, гость ли он или член общины, просто обращались как с членом, хотя никогда так не называли.

Он понял, что наивная вера в него становится серьезным бременем для совести… и потому неустанно работал, чтобы стать победителем конкурса. Часами разглядывал он рисунки предыдущих победителей в Аренсти. Бродил по территории общины, посмеивался над вкусами саймов и сравнивал их реакцию с мнением дженов, членов этой же общины. И рисовал. Часто до наступления утра.

И так случилось, что однажды утром он возвращался из рисовального кабинета на фабрике общины. Для завтрака уже поздно, для ланча рано, утро слишком прекрасно, чтобы спать, и потому он забрел в ту часть территории, где никогда не бывал раньше.

Слабые утренники ярко раскрасили листья деревьев, и это вызвало у Валлероя болезненные воспоминания о свободных осенних днях, когда он бродил с Эйшей. Он вплетал ей в блестящие черные волосы оранжево—красные листья и рисовал обнаженной под ярко раскрашенными ветвями. И он любил ее. Бесконечно.

Он шел туннелем с крышей из изогнутых аркой ветвей и с покрытым разноцветной листвой полом. Бредя по грудам листвы, он почти видел руку Эйши в своей. Тропа под деревьями, казалось, ведет к счастливому будущему.

Он пытался представить себе, что сказала бы она, будь сейчас рядом с ним. Почти слышал ее женский голос, полный детского удивления. «Откуда в листьях берется красный цвет? Куда девается зеленый? Почему разные листья окрашиваются по—разному? Почему одни годы прекрасней других? Как ты думаешь, — говорила бы она, — красное всегда здесь, скрытое под зеленым — прикосновение мороза как поцелуй сайма — красное как сайм во всех нас, по—разному проявляется в ответ на этот поцелуй, а прекрасные годы — лишь предисловие к тому, что может нас ждать?»

Валлерой остановился перед кустом, склонившимся на тропу. Может быть, это его собственные мысли, затуманенные длительной оргией творческого созидания? Они много не разговаривали о саймах, но она выросла среди дженов и усвоила их распространенные представления. Она недостаточно понимала саймов, чтобы так рассуждать. Именно поэтому он так и не решился поговорить с ней о браке… с ней или с какой—нибудь другой девушкой.

Но именно так она могла бы сказать… указать на соответствия между физической вселенной и царством духа. И ее загадочность, тайна в ней пробуждала в нем художника и приносила такую радость.

Каждый раз как они ссорились, его снова тянуло к ней… опять и опять… пока он не решил, что должен на ней жениться. И когда он принялся искать ее, чтобы сообщить о своем решении, она исчезла… была захвачена.

И ощущение душевной пустоты не ослабевало, пока он не погрузился в подготовку к конкурсу в Аренсти. Здесь что—то удовлетворяло его так, как никогда не удовлетворяла полицейская работа. Бывали даже моменты, когда он чувствовал, что не сможет покинуть Зеор, а иногда его пугала одна мысль о том, чтобы остаться.

В любом случае он должен найти Эйшу. Внутреннее напряжение росло, становилось таким сильным, что ему приходилось его подавлять. Он все время говорил себе, что ничего не может сделать: нужно только получше подготовиться к конкурсу. Но чувство вины не оставляло его: пока она страдает, он наслаждается продолжающимся открытием Зеора и его многочисленных тайн.

Он отвел куст и прошел к концу туннеля. Здесь небольшое отверстие вело к узкой, с живыми изгородями по обеим сторонам аллее. Видно было, что листва недавно подстрижена, и на болезненно прямых стенах изгороди тоже видны многочисленные следы обрезки. Опьяняющий аромат, детские голоса и плеск дождевальной установки тянули его вперед.

Он прошел под шпалерой, увешанной смесью виноградных гроздей и ягод, частично уже убранных. Утреннее солнце, особенно яркое после росистого полумрака, ударило в глаза.

Пространство вокруг него было окружено высокой свежеподстриженной живой изгородью. Повсюду стояли теплицы, в которых работали дети. Эти дети знали, как обращаться с садовым шлангом, не хуже, чем их сверстники не Внешней территории — территории дженов.

Между недавно сооруженными теплицами видны были остатки летних посадок. Совершенно обычный школьный огород, сказал себе Валлерой. Но поверить в это ему было трудно.

Все теплицы, которые он видел раньше, сооружались из застекленных рам, эти же покрыты каким—то гибким прозрачным чудом саймской химии.

Разинув рот, Валлерой наблюдал за работой детей, которыми руководила женщина на последних месяцах беременности. Дети с профессиональным умением работали молотками и резаками, натягивая прозрачные листы. Эти дети старше других, находящихся здесь же, на площадке. Валлерой рассудил, что они в возрасте перехода — того момента, когда ребенок становится либо взрослым саймом, либо взрослым дженом.

На территории дженов детям такого возраста не доверяют молотки, гвозди, ножи и любое другое оружие. Но здесь, как он уже знал, дети быстро взрослеют и готовы после перехода возложить на себя взрослую ответственность сайма или «члена семьи», как саймы называли дженов, производящих селин для взрослых саймов.

Валлероя заинтересовали эти дети, находящиеся на пороге события, вызывающего у них самый большой страх. Он подошел к воспитательнице. Для детей в таком критическом возрасте община, естественно, выбирала самых опытных воспитателей, поэтому Валлерой не удивился, узнав в беременной женщине жену Клида Енаву.

Это была высокая, крепкого сложения женщина джен, с поразительно красивыми чертами лица Древних, молодая, загорелая и полная жизни.