Клер окончательно опомнилась, когда поняла, что уже не лежит, а идет, почти бежит по дворцовому коридору к детской. Дворец наполнял шум и паника; кто-то выбегал из дверей, кто-то гремел оружием, кто-то тащил в руках ворох вещей. Клер почему-то не могла разглядеть ни одного лица. Мелькнул лишь рукав камзола Эдварда, это слуга волок груду одежды, и Клер подумала, что она с детьми была такой же грудой.

Теперь их можно было выбросить и больше не вспоминать. Всегда можно купить новый камзол и завести новую наложницу.

Она вбежала в спальню и с облегчением увидела, что дети спят – пусть беспокойно, пусть ворочаясь, но все-таки спят. Служанки и нянька встревоженно смотрели в окно и не сразу заметили, что Клер пришла. Она подошла к ним и увидела, как Эдвард с отрядом спешит к воротам. Клер не видела нашивок на их рукавах, но готова была поклясться, что там олень.

– Сьоррен Клер, – поклонились девушки. Нянька спросила испуганным шепотом: – Что случилось? Куда уезжает его величество?

Клер прошла в комнату, которая примыкала к детской и когда-то была ее кабинетом, и без сил опустилась на диван. Надо было говорить и объяснять, но она не могла пошевелиться.

Одна служанка быстро поняла, что нужно, и вскоре Клер сделала глоток крепчайшей дахавской водки и почувствовала, что оцепенение проходит.

– Его величество Эдвард отказался от короны и покинул Ливендон, – сказала она. Девушки ахнули, нянька заплакала. – Уже завтра утром здесь будет новый государь, Авриль Тисон из дома Ворона.

Нянька зарыдала еще горше. Никто из девушек не спросил, почему Клер осталась во дворце, и она почувствовала молчаливую благодарность. Не надо вопросов, видят Двое, она слишком устала для этого.

Вспомнилось зеленое платье, в котором Авриль прилетел спасаться от приворота, где ворон держал в когтях нарцисс, и Клер подумала, что надо уезжать. Покинуть проклятый Ливендон, вернуться к бабушке, упросить отца сжалиться и оставить ее в Вышеграде.

– Принесите мне письмовник, – приказала она. – И ждите, возможно, мы тоже уедем.

Клер отправила письмовник бабушке и запоздало подумала, что сьоррен Элисабет спит, а утром уже будет поздно что-то делать. «Авриль ведь дал слово», – подумала Клер и едва не рассмеялась. Эдвард тоже когда-то обещал, что будет любить ее вечно. Что он не оставит ни Клер, ни детей.

И все обещания растаяли как снег в ладонях.

Ответ пришел через четверть часа. Клер торопливо развернула письмовник и прочла:

«Прекрасно! Пусть этот болван уступит место настоящему королю. Не делай ни шагу из Ливендона и оставайся во дворце. Ваша жизнь и благополучие – залог преданности дома Харш и его денег, а молодой Ворон не так глуп, чтобы разбрасываться верными друзьями. Успокойся и жди».

Служанки смотрели на нее во все глаза, нервно сжимая и разжимая руки.

– Что там, сьоррен Клер? – не выдержала нянька. – Что нам делать?

– Ничего, – ответила Клер, складывая письмовник. – Ровным счетом ничего. С нами все будет в порядке.

К вечеру в Каттерик вошли войска.

Площадь Святого Михаила уже успели очистить – унесли мертвецов и смыли грязь. Равена, которая стояла на ступенях, слышала возню в доме, это слуги оттирали кровь Ньюта Гранвилла. Глядя, как площадь заполняется всадниками в зеленых мундирах на гордых тонконогих лошадях, Равена думала, что сейчас ей надо действовать и быть на виду.

Если она останется одна, одиночество ее уничтожит.