— Хорошо, — согласился инженер, — но я потребую и дисциплины. Чтобы без отнекиваний.

— Конечно! Как же иначе?

— И чтобы староста тоже не отставал! Староста старостой, а рассказывать тоже заставим.

— Само собой разумеется!

— Согласен, согласен, — улыбнулся Боровой, — и до меня дойдет черед. А теперь, чтобы не откладывать в долгий ящик, начнем осуществлять наше решение сегодня же, и даже немедленно.

— Вот это дело! — подхватил повар, усаживаясь поудобнее и поправляя кухонными щипцами костер. Мастер кухонного искусства всегда держал при себе какое-либо орудие своей профессии.

— Властью, мне врученной, — продолжал инженер, — прошу Астата Нуриевича начать нашу программу.

— Правильный выбор! — одобрил Светлов. — Слово — питомцу гор, сыну башкирских аулов!

— Верно! Просим! — раздалось вокруг.

Асгат подумал и сказал:

— Хорошо… Воля товарищей — закон. Прошу не взыскать. Как сумею, так и расскажу.

— Не прибедняйтесь, коллега, — заметил Боровой. — Ваш талант музыканта и рассказчика нам известен. Внимание, друзья!

Асгат деликатно кашлянул. Все сдвинулись ближе вокруг костра… И полился рассказ — такой же певучий, как переливы курая.

На Кара-Тау, Черной горе, по ночам спят тучи, а когда небо плачет, льнут к каменной груди дождевые облака. В ясный день Кара-Тау облита светом, купается в солнечных лучах, смотрит вершиной своей через хребты и горные трущобы вдаль, где синеют, переливаются в мерцающем мареве далекие степи…

…Светлов вначале слушал рассеянно, но постепенно его завлекла именно эта музыкальность рассказчика. Асгат ни на кого не смотрел. Он слегка покачивался, рассказывая. Это походило на мелодекламацию. Аккомпанементом был шум сосен и потрескивание сосновых веток в пламени костра.

…Гор, скал и хребтов, пропастей, смеющихся зеленых долин, шумных речушек с падями, водопадами, лесу, лесу на Урале — не занимать!

Горы и лес.

Лес и горы.

Камни.

Глушь.