– Дора.

Он сделал шаг ближе, двигаясь не задумываясь. Она резко вдохнула, отпрянув от него, как от кобры.

– Не трогайте меня.

Была ли это паника, или он ослабил бдительность и почти позволил себе пожалеть ее, непонятно. Однако, так или иначе, с него достаточно этого раздражительного, самодовольного ребенка, ведущего себя так, будто Чарли – лесное чудище.

– И не мечтал об этом. Я провел весь день в дороге, устал и голоден. Так что, если не возражаете, я пойду съем что‑нибудь. Не стесняйтесь, продолжайте «смотреть». Но ничего не трогайте.

Ее глаза сузились.

– И не мечтала об этом, – парировала она. – А теперь, если не возражаете, я пойду посмотрю, как там Арчи. Арчи – это ваш брат, если не забыли.

Она вылетела из комнаты.

Стиснув зубы, он сорвал галстук и бросил его на кровать. Он никогда не терял хладнокровия. Но Доре Торн удалось вывести его из себя, увидеть пятьдесят оттенков красного. Ему хотелось хорошенько встряхнуть ее.

Расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, он попытался восстановить самоконтроль, который сделал ему репутацию человека со стальными нервами и в казино, и за его пределами.

На кухне было прохладно и тихо. Он предпочитал вечером плотно не есть, Ян заранее готовил ему легкий ужин. Но, как бы восхитительно ни выглядела еда, он был слишком взволнован, чтобы есть.

Неделю назад все казалось таким простым. Он понимал, что юридически отменить временную опеку Доры будет непросто, но, повинуясь прихоти, разработал нетрадиционную стратегию: привезти ее в Макао, чтобы она увидела преимущества для Арчи жизни с ним.

Но теперь все дело было в ней, и он задался вопросом, не легче ли аннулировать ее опеку. Это определенно полезнее для его давления и нервов.

Она так яростно обвиняла его в эгоизме и избалованности.

Почему он чувствовал, что не прав? Она шпионила в его комнате!

Его рот слегка скривился. Второй раз за неделю она вторглась в его личное пространство.

Чарли весь напрягся.

Третий раз ей это тоже удалось.

Дора стояла, скорее, даже «парила» в дверном проеме.

Он медленно покачал головой: