Более 10 тысяч рабочих выкинуто за борт.

В некоторых предприятиях (завод Греттера, варшавское общество «Верфи») работает сейчас лишь ⅓ рабочих. Так было у Греттера: прежде 1500 рабочих, осталось 400; в Арсенале 2 тысячи, сейчас – 600, и т. д.

Мелкие мастерские выбросили также около 200 рабочих. Между строителями зарегистрированы союзом строителей 4800 безработных.

Возбуждение народа против германских войск или против их распоряжений и приказов, а также подстрекательство против нового украинского правительства, призывы к подобного рода волнениям, распространение и печатание агитационной литературы, созыв собраний, агитирующих против нового правительства или германских войск, равно и участие в таких собраниях караются заключением в тюрьму до 15 лег и денежным штрафом до 15 тысяч марок или одним из вышеуказанных наказаний; в особенно серьезных случаях может быть применена смертная казнь.

Село Ташино Анатольевской волости Одесского уезда.

14 июня 1918 г. я, начальник милиции 3-го участка Одесского уезда Н. П. Сомчинский, узнав об избиении людей села Ташино, прибыл сего числа на место, и член Анатольевской волостной управы Григорий Кацафан нарисовал мне в присутствии приглашенных мною в качестве свидетелей, священника Ташинской церкви отца Андрея Липского и учительницы Ташинской школы Наталии Семеновны Пашкиной, следующую картину:

6 июня сего года после моего отъезда из Ташино сельский староста, исполняя мое распоряжение, основанное на распоряжении свыше, принял меры к возврату имущества Габриэлю и Лабунскому. На следующий день, 7 июня, нагрузили несколько подвод и отправили на хутор Габриеля. На хуторе был один германский офицер и несколько человек окрестных немцев-колонистов. С германским офицером было человек пять солдат. Германский солдат с сыном Габриеля, Иосифом, подошел к Кузьме Иващенко, привезшему на хутор веялку, приказал ему отправить домой лошадей, а его самого завели в погреб. В погребе он, Иващенко, застал уже 8 человек, после чего зашел к ним германский офицер и начал всех бить резиной, а затем начали вызывать по своему списку всех подвергнутых избиению. В списке было зарегистрировано много лиц, но из 8 человек, бывших в погребе, задержано 4 человека: Кондрат Головенко, Филимон Головенко, Корнилий Деркач и Кузьма Иващенко. Часов в 6 вечера того же дня нарядили подводу Леонтия Машарука и отправили всех четырех в деревню Цветовку, причем приказали, чтобы на подводе не было ни клочка соломы.

Часов в 7 вечера того же дня всех задержанных привезли в Цветовку, связали всем руки назад и стянули их калачом в одно кольцо, ввели в темный коридор сельского правления и начали бить. В этот день таких случаев было несколько. На следующий день тоже били и развязывали только для отправления естественной надобности. На третий день проделывали с ними то же, но с той лишь разницей, что в 12 часов дня дали напиться воды. 11-го числа Кузьму Иващенко и Корнилия Деркача освободили, а братья Головенко остались.

В понедельник 10 июня германский отряд в 50–60 человек при трех офицерах и многих немцах-колонистах прибыл в Ташино, оцепил село, и один из офицеров отдал приказание, чтобы все мужчины от 15 до 70 лет немедленно вышли за деревню на выгон. Приказание это было исполнено, и все как один человек явились в указанное место. Их окружили пулеметами и начали вызывать по списку, заранее приготовленному. При германском офицере находился переводчик немец-колонист Яков Мок, каковой вызвал Кузьму Кацафана и потребовал у него старый долг, который Кацафан не признавал и не признает, но, видя перед собой такую страшную картину, как пулеметы, вооруженные солдаты, вынул 25 рублей и вручил ему. За ним был вызван Демьян Гончаренко, которому было предъявлено аналогичное требование. Гончаренко также подчинился и заплатил 23 рубля 60 копеек. Третьим был вызван Даниил Слипенко, но его не оказалось дома. Германский офицер что-то сказал по-немецки Якову Моку, и Яков Мок вызвал десятского Алексея Сюрбу и приказал препроводить германских солдат к дому Слипенко. После вызова Слипенко начали вызывать многих и ставили по два в ряд. Вызвано было 24 человека, затем брали по 3–4 человека в ближайшие хаты, требовали оружия, а когда им отвечали, что оружия у них нет, клали на скамью, держали за голову и ноги, подымали рубахи и били резинами, палками и чем попало. В побоях принимали участие солдаты-немцы и немцы-колонисты. В числе принимавших участие в побоях потерпевшие опознали родственника Габриеля – Дукарта, сына владельца хутора при селе Суворовка, и сына Мартына Вольфа – Франца, из Цветовки. Избивали до усталости, били в два-три перерыва. Присутствовавший при дознании Кузьма Кацафан заявил, что он опознал Дукарта и ему кажется, что это тот самый, который живет около деревни Касьяново. Затем вышел из толпы Иван Григорьев Бондаренко и заявил, что когда он служил у Габриеля кучером, то очень часто видел у него этого Дукарта, о котором идет речь, и добавил, что это родственник Габриеля из колонии Шпаер, около Ландау. Зовут этого родственника Иоганн. Павел Сушков прервал члена управы Григория Кацафана, рисовавшего картину немецкого подвига, и заявил, что когда немцы оканчивали бить, то приказывали становиться в угол молиться богу, а затем требовали благодарности за нанесение побоев. После того как разделались с мужчинами, колонист Мок вызвал человек 15 женщин и потребовал от них сведений, кто был зачинщиком разборки экономии Габриеля. Одна из вызванных женщин, Пелагея Заяц, служившая в деревне Цветовке, пояснила, что Мок с другим немцем-колонистом вместе с германскими солдатами зазывали их в хату Саввы Манзарука, клали на скамейку, поднимали платье и били всех по очереди и в заключение требовали благодарности, что они и приносили.

Часов в 11 дня три офицера поехали обедать на хутор Габриеля. Через часа 3–4 вернулись обратно. Один из офицеров вынул из кармана какую-то бумажку, развернул и передал оставшемуся немцу-колонисту, которого называли Дукартом. Этот колонист просмотрел бумажку и вызвал по ней еще человек 7, всего оказалось на выгоне человек 30. Все вызванные были разбиты на две категории, и им было отдано приказание быть внимательными и слушать команду. Все подчинились. На выгоне было положено три мешка с овсом, на эти мешки клали людей и били беспощадно. Старики, женщины и дети начали просить пощады, тогда колонист Дукарт сказал: «А что вы не скажете у кого есть оружие?» Затем поставили ультиматум, что если через два дня не будет возвращено Габриелю все то, что было взято и 133 тысячи рублей штрафа и 5285 рублей за сенокос, то с ними будет еще не то. Кацафан пояснил, что на мешках подвергались побоям 19 человек. Все пали на колени и начали просить об отсрочке уплаты ввиду отсутствия у них денег.

Население, не желая подвергаться зверским обращениям немцев, начало за бесценок продавать весь свой живой и мертвый инвентарь и к моменту составления протокола внесло Габриелю деньгами около 100 тысяч рублей. Остальная сумма должна быть внесена до 12 часов дня 18 июня. Население продало свое имущество, и многие разъехались по другим деревням. Петр Сандул подошел и заявил, что после избиения их немцами 18 человек были арестованы и все препровождены в деревню Цветовку. По прибытии в Цветовку германский солдат угостил каждого по одному разу нагайкой и ввел в школу. Через некоторое время в школу вошел колонист Георгии Мок и сказал, что завтра все они пойдут в Николаев, но, несмотря на это, он был выпущен спустя полчаса.

Подписал:

Показания давали:

С подлинным верно:

Препровождая при сем три экземпляра наказа и три экземпляра наставления, Ульяновская волостная земская управа приказывает немедленно, т. е. сейчас же по получении, выставить их на видных местах и оповестить население.

Кроме того, согласно распоряжению украинского коменданта в селе Виры объявить всем гражданам села Николаевки, хутора Самары, хутора Малой Николаевки, хутора Шведунова, что весь как живой, так и мертвый инвентарь должен быть свезен в экономии обязательно до 12 часов дня во вторник 17 июня сего года, иначе будет вызван для отобрания карательный отряд немецких войск.

После прихода на Украину храброго и строго дисциплинированного войска дружественной нам Германской империи украинскому правительству было нетрудно с его помощью положить конец выступлениям большевиков в отдельных районах нашей страны. Однако, принимая во внимание, что германские войска представлены только в отдельных районах, а поэтому многие местности в отношении спокойствия и порядка оставляют желать лучшего, ясновельможный пан гетман выразил пожелание, чтобы германские войска были распределены по всем округам для помощи украинским учреждениям в восстановлении спокойствия и порядка. Согласно желанию ясновельможного пана гетмана имею честь просить многоуважаемого господина представителя довести это ходатайство до сведения соответствующих германских военных органов и не отказать в любезности сообщить министерству иностранных дел, каково будет решение по этому вопросу.