Сказав что-то, Таня высвободилась и скрылась в домике.
Погладив усы, Ульрих сплюнул.
Пошел к своей машине. Быстрым шагом. Его лицо, по-прежнему безучастное, залилось краской. Открыв багажник, он достал черный саквояж.
— Дело принимает дурной оборот, — сказал Майло.
Его рука снова метнулась к револьверу. Выйдя из-за дерева, он сделал шаг вперед, и тут раздался выстрел, резкий и звонкий, словно хлопок в ладоши.
Он донесся из-за спины Ульриха. Сверху. Из соснового бора на склоне горы.
Майло бегом вернулся за дерево. Выхватил револьвер, но стрелять было не по кому.
Ульрих не упал. Сразу не упал. Он стоял на месте, а у него на груди появилось красное пятно, расплывающееся, темнеющее, похожее на распускающуюся розу, запечатленную убыстренной съемкой. Выходная рана. Выстрел в спину. Ульрих продолжал сжимать в руке кожаный саквояж; усы скрывали выражение его лица.
Прозвучал еще один хлопок в ладоши, затем еще. Белую футболку Ульриха украсили еще две розы. Теперь она стала алой; трудно было поверить, что она еще совсем недавно была белой…
Револьвер застыл в неподвижной руке Майло. Его взгляд, оторвавшись от Ульриха, устремился на заросший соснами склон.
Новые аплодисменты.
Только когда четвертая пуля попала Ульриху в голову, он выронил черную сумку на землю.
Упал на нее сам.
Все это продолжалось не больше десяти секунд.
Из домика донесся пронзительный крик, однако Тани не было видно.
Герцогиня лаяла. Сжимая револьвер в руке, Майло целился в тишину, в даль, в деревья.
Глава 35
Потребовалось какое-то время, чтобы из управления Малибу приехали помощники шерифа. Еще дольше собирался отряд, которому предстояло прочесать склон кряжа. Маленькая армия нервных мужчин в светло-коричневых рубашках, не сомневающихся, что стрелок все еще где-то рядом и будет стрелять без колебаний.
Пока отряд собирался, Майло пообщался с коронером. Он сделал все возможное, чтобы люди шерифа считали себя главными действующими лицами, но при этом ухитрился осмотреть все. Майло попросил меня успокоить Таню Стрэттон, но я не справился с этой задачей. Таня наотрез отказалась говорить со мной, довольствуясь беседой с сестрой по сотовому телефону и поглаживанием собаки. Я наблюдал за ней со стороны. Полицейские увели ее с места преступления, и она сидела под пихтой, подобрав колени, время от времени похлопывая себя по подбородку. Солнцезащитные очки вернулись, и я не мог прочесть выражение ее глаз. То, что виднелось из-под очков, красноречиво говорило о том, что Таня потрясена, в ярости, гадает, сколько еще ошибок успеет совершить до конца жизни.
Дожидаясь прибытия помощников шерифа, Майло осмотрел домик. Никаких очевидных трофеев. Вообще практически ничего. Тщательный обыск, проведенный позднее, также не позволил обнаружить какие-нибудь улики помимо медицинского саквояжа. Старая вытертая кожа, золоченые инициалы на застежке: «Э.Г.М».