Зажмурилась, осознав, что кое-кто голый решил все-таки одеться, и чтобы избавиться от провокационных картинок в моей голове неуверенно вопросила:
— To есть ты хочешь ко мне привыкнуть?
— Милая, я уже к тебе привык, — передразнил меня вампир. — С твоим смущением надо что-то решать.
Воображение тут же нарисовало вампира с хмурой складкой на лбу, десяток голых мужиков и меня, привыкающую! Тряхнула головой, приоткрыла один глаз и облегченно выдохнула. Каллист очень быстро привел себя в порядок и сейчас наскоро застегивал рубашку.
— Так… Свежие полотенца в ванной в левом шкафу. Я пришлю к тебе кого-нибудь, чтобы помогли с одеждой на первое время. Если что-то нужно говори сразу — принесут. Дальше… — Каллист снова к чему-то прислушался, на мгновение скривился, но тут же став невозмутимым, продолжил: — Твои комнаты скоро будут готовы. Ключ от смежной двери поищи в верхнем ящике комода. Прогулки с завтрашнего дня под присмотром Давида. Вроде все. Вопросы есть?
— Есть, — отозвалась, скрывая раздражение. Резкий переход к сухому деловому тону уронил планку моего настроения в глубокий глухой колодец, врожденная вредность мстительно прищурилась и вопросила: — Так что там с моей личной жизнью? Что-то я самого лучшего около себя не вижу.
Да-да, это все сказала она, вредность. И совсем не я. Ну может, если только капельку.
Каллист не обиделся. Уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку, и он приблизился ко мне так, как умеют только вампиры. To есть я моргнуть не успела, а он уже стоит рядом и наклоняется к моим губам.
— Совсем не видишь? — вкрадчиво прошептал мужчина.
И вредность сдулась подобно шарику, махнула на прощание исчезающим кончиком и оставила меня одну, замерзшую в ожидании поцелуя. Все же когда ощущаешь чужое дыхание на своих губах думать о чем-то ином не получается.
Думать и не пришлось. Удивительно мягкие губы накрыли мои, осторожно, давая возможность отстраниться, убежать от сладкой пытки, но я лишь потянулась навстречу, утонула в нежности, которую они дарили. Чужой язык проник в мой рот, лаская и кружа в медленном танце. Горячие ладони скользнули по моей талии, бережно прижимая все ближе. Я растворилась в ощущениях, больше не думая о том, что я творю, где я и кто я.
«Какое с-с-с-самомнение», — раздался восхищенный шипящий голос.
И я вздрогнула всем телом. Не закричала только потому, что рот был занят!
Каллист отстранился, заглянул в мои перепуганные глаза и мягко спросил:
— Что случилось, Сафира?
To есть он не слышал? Совсем-совсем? А как же сверхчувствительный слух и все такое?! Судорожно втянула воздух. To ли у меня из-за поцелуя образовалась нехватка кислорода, и я словила галлюцинацию, то ли Каллист так увлекся, что…
Додумать мне не дали.
«Не с-с-с-сдавай, хозяюш-ш-ш-шка». — Удивительно, но в шипящем голосе мне почудились заискивающие нотки.
— Сафира. — И мягкость из голоса Каллиста испарилась, словно ее и не было. — Что произошло?
«Я боль-ш-ш-ш-ше не буду отвлекать, хозяюш-ш-ш-ка». — И теперь мне отчетливо послышалась паника.