Чтобы понять почему, вам нужно узнать немножко больше о том, как мозг подростка расширяется и сжимается на протяжении нескольких лет, и конкретно о том, почему его сжатие – это хорошо.
Слишком много хорошего: растущий и сокращающийся мозг подростка
Как мы видели в предыдущей главе, посвященной половому созреванию, человеческое тело поистине удивительно, и это вдвойне верно в отношении мозга. Возможно, вы не раз слышали о том, что первые три года жизни являются критическими для развития детского мозга, но далеко не все знают, насколько важен для развития мозга подростковый период.
В первые три года наблюдается ускорение развития мозга, а в подростковом возрасте происходит второй «взрыв роста» мозга ребенка, в результате чего мы видим пик роста серого вещества у девочек примерно в 11 лет.
Проблема лишь в том, что слишком много хорошего редко приводит к чему-то хорошему в итоге – это можно видеть на примере соли. Точно так же обстоит дело с серым веществом. Приведу лишь один конкретный пример: исследователи просили детей сопоставить изображения лиц, имеющих определенные выражения, со словами, описывающими эти выражения (радостное, печальное, сердитое и т. п.). Выяснилось, что с началом полового созревания у детей наблюдается
Почему это может быть так?
Лучшая теория из существующих на настоящий момент гласит, что это тот самый случай, когда хорошего оказывается слишком много. Нейроны – отличная штука, но похоже, что их буйный рост в начале полового созревания в итоге засоряет систему, и получается, что дети не могут выполнять те же задачи так же хорошо, как когда у них в голове было больше места[55]. Подростки старшего возраста лучше справляются с подобными задачами, потому что в их мозге (как и в мозге совсем маленьких детей, который так же засоряется избытком нейронов и нервных окончаний) происходит чистка, удаление излишков проводки, постепенное уменьшение объема серого вещества по мере того, как некоторые окончания остаются, а другие исчезают.
Подростковый риск: все дело в непрошеных советах
Если вы вернетесь в свои подростковые годы, то наверняка вспомните пару поступков, которые при взгляде из настоящего дня выглядят откровенно идиотскими. Вы в этом не одиноки; у меня самого найдется пара таких случаев, вспоминая которые сейчас я слегка бледнею. Однажды, когда я был подростком, мы с моим приятелем занялись скалолазанием. Мы оба, в принципе, знали, что делали, но у меня имелись пробелы по части вязания узлов. Так что, недолго думая, я завязал три бабьих узла один поверх другого – и мы полезли через край тридцатиметрового обрыва. В тот момент наши действия казались мне вполне осмысленными. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что предпочел бы быть чертовски уверенным в том, что завязанный мной узел входит в число официально принятых альпинистских узлов, одобренных гораздо более умными людьми, чем я.
«Вижу по глазам»
Однажды меня попросили поговорить с четырнадцатилетней Эшли, которая постоянно убегала из дома, в надежде, что я смогу воззвать к ее здравому смыслу. Она жила в пригороде, граничившем с одним из самых криминальных районов города. Эшли завела плохую привычку рано утром выбираться из окна спальни и пешком идти несколько километров вдоль пустынной дороги, чтобы встретиться со своими подружками. За неделю до нашей встречи в том же районе в придорожной канаве обнаружили тело молодой девушки. Ее убил бывший бойфренд-психопат.
– Ты слышала про девушку, которую убили на прошлой неделе? – спросил я у Эшли.
– Ага.
– И это тебя не обеспокоило?
Она нахмурила брови, словно я задал ей глупейший вопрос.
– Нет.
– Почему же?
– Я могу позаботиться о себе.
Несмотря на гнетущую серьезность нашего разговора, я не смог удержаться от смеха. Она была худенькой низкорослой девчушкой, и житейского опыта в ней было примерно столько же, сколько в мокрой тряпке.
– Что-что?