Надеюсь, до того как Серел…

Я не дала себе закончить мысль.

— Он придет в себя, — тихо сказала мне Нура, а затем повернулась к Максантариусу, который присел, чтобы понаблюдать за своими розами.

— Не смей оставлять ее здесь, — сказал он, не поднимая глаз.

Я надеялась, что она уйдет. Каждая минута, которую она тратила на споры, впоследствии усложняла мне работу.

— Пора что-то делать, Макс. Ты слишком молод для этого. — Слабое, неуловимое тепло звучало в ее голосе далеко за ее словами. Это было достаточно слышно, чтобы заставить его поднять взгляд, морщинка над носом лишь слегка разгладилась.

О, определенно бывшие любовники. Мое подозрение превратилось в уверенность.

— Удачи, — сказала мне Нура. — Я уверена, что скоро увижу тебя.

И прежде чем я успел ее остановить — прежде чем я успела задать хоть один из десятков вопросов, которые крутились у меня в легких, — она нацарапала два неровных штриха на маленьком клочке пергамента и просто исчезла.

Оставив меня здесь.

— Черт возьми, я сказал ей не делать этого, — проворчал Максантариус.

Ветерок шелестил садом, заставляя лепестки цветов трепетать, как крылья бабочки, прижимая к спине ткань моего нелепого платья и резко напоминая о моих ранах. Какое бы обезболивающее ни дала мне Уилла, оно начало сходить на нет. По крайней мере, боль обострила мои мысли.

Я наблюдала за Максантариусом, который старательно игнорировал меня.

Покорность, вероятно, была не лучшим вариантом. Я уже могла сказать, что такой подход не вызовет у меня симпатии к нему и не поможет мне добиться какого-либо прогресса. Обычно я бы предпочла более кокетливый подход, но это тоже казалось рискованным. Раньше он только насмехался над моими попытками обаяния.

У «нетерпеливого протеже» может быть потенциал. Может быть.

Мне просто нужно было понять, с чем мне придется работать.

Я смотрела в спину Максантариуса, мысленно проникая в пространство между нами, ища малейшее дуновение его эмоций, его мыслей, его предпочтений…

Резкая, поразительная боль раздалась в затылке, как будто мои пальцы прихлопнуло дверью. Максантариус повернул голову, чтобы посмотреть на меня.

— Не делай этого со мной, — прошипел он. — Никогда.

Моя челюсть сжалась, и я проглотила прилив смущения.