— И вы упрекаете меня в жесткости? — Шелю почти удалось изобразить искреннее удивление.

— Да ладно! Вы же сами высказали мне предпочтение, — я старался, чтобы мой голос звучал максимально безразлично. — А раз предпочитаете, то и платить придется больше.

— Если вы сумеете убедить Киннеса, я приму ваше условие.

Примет он, мать его… Примет, конечно, никуда не денется. А самую грязную работу делать буду я.

Это ж надо было додуматься — поставить нас с Киннесом напротив друг друга и смотреть, как один уговорит другого умереть! Сука, ненавижу!

— Поймите, Миллер, — тихо сказал Шель. — Я чувствую и понимаю ваше негодование, но в имеющихся условиях вынужден поступить именно так. Максимальная этичность, которую в данном случае я могу проявить — не сказать Киннесу, что предпочитаю вас, и не наблюдать за ходом ваших переговоров.

Ну да, в имеющихся условиях такое поведение можно и этичным назвать. Но только что назвать, да и то с большой такой натяжкой… Хотя в определенной честности Шелю не откажешь — хотя бы объяснил, в чем дело и почему. Единственная проблема в том, что проверить его объяснения никакой возможности у меня нет. Ну не имею я достаточной и достоверной информации о его энергоресурсе! Впрочем, ни хрена эта проблема не единственная, есть и еще одна. Точнее, не столько проблема, сколько некоторое непонимание мной одного момента… Когда Шель говорил об этом первый раз, я не удосужился уточнить, и, пожалуй, пришло время это исправить.

— Скажите, Шель, — я старался говорить таким тоном, будто кстати вспомнил не самый существенный вопрос. — А почему вы не стремитесь полностью заменить чье-либо сознание на ваше? У Киннеса вы просили половину его жизни, со мной договорились не более чем на треть… Не проще ли было бы подобрать для вас, скажем, приговоренного к смерти преступника, чтобы вы заменили его сознание целиком?

— Не проще. Подсознание в таком случае осталось бы чужим, причем недружественным. Вы же лучше меня должны понимать, к чему это могло бы привести.

Да понимал уж, чего тут не понять… Шизофрения у искусственного интеллекта — это было бы слишком. Ну ее на хрен!

Поймал себя на мысли, что на самом деле пытаюсь оттянуть встречу с Киннесом. Хм, встречу… Хорошо, что видеть друг друга не будем — было бы не очень приятно вести беседу на такую тему, глядя Киннесу в глаза. Ладно, хватит тянуть.

— Да, Шель, я понимаю. Когда и как мы встретимся с ротмистром Киннесом?

— Вы готовы?

— Готов.

— Хорошо. Вы почувствуете присутствие ротмистра. Когда закончите, просто позовите меня.

…Как ко мне пришло ощущение того, что я тут не один? Не знаю, просто пришло — и все. Да, ничего и никого я по-прежнему не видел, но присутствие ротмистра ощутил. Именно ротмистра Киннеса, а не просто другого человека.

— Приветствую вас, ротмистр, — на мой взгляд, пожелание здравствовать смотрелось бы в этой ситуации неуместно.

— Здравствуйте, господин инспектор, — ротмистр такими языковыми нюансами голову себе не забивал.

— Уже не инспектор. Вышел в отставку, — уведомил я Киннеса.

— Война закончилась? — естественно, боевого офицера это интересовало в первую очередь.