Обмен репликами все больше стал напоминать ему разговор умника с идиотом. К несчастью и к его немалому вновь зарождающемуся раздражению к последнему он сам же и с легкостью относит себя.

– Марта, – наконец подсказывает ему Генрих. – Ты не считаешь, что нужно позаботиться о ней?

Эверт Дельвиг так не думает.

– Почему я?

Король и граф Траубе ухмыльнулись, демонстрируя какую-то потрясающую слаженность в этой эмоции.

– А кому ты прикажешь делать это? – Лайнелл откидывается на спинку кресла, демонстрируя самое что ни на есть ошеломление. – Может быть мне?

Эверт прикинул и признал, что идея и впрямь неудачная. Им только не хватало вот такой королевы! Он перевел взгляд на Генриха, но тот поднял руки, как будто бы сдаваясь.

– Уволь!

– Почему нет?

– Я уже упек ее в темницу.

– И?

– Ты же видел, что произошло?

Траубе засобирался, поднимаясь, оправляя и без того идеальный наряд.

– Нет. Не хватало только чтобы она пришла в себя и вызвала этих, лысых ежиков!

Сэгхар Эверт сел обратно в кресло и потер гудящую переносицу.

– Ты сейчас спать пойдешь, а мне еще порядки наводить, – продолжает медленно удаляющийся Генрих, – и хочешь отрицай, а хочешь нет, но все это благодаря тебе. Ты притащил их сюда.

Эверт понял, что его дело – табак, но все же перевел взгляд на Лайнелла. Улыбка медленно, но, верно, сползла с его коронованного лица.

– А ты наглец, темнейшество! – вымолвил Лайнелл и покачал головой при этом

Король уже второй раз вспоминает это прозвище. Сначала Эверта так звали в академии, потом на поле брани. Одна кличка не была связана с другой. В первом случае он был темен от усталости и недосыпа, а во втором, ему ее дали за то, как он мастерски управлялся с тьмой. Мастерски. Эверт и не думал стесняться и хоть как-то преуменьшать это определение. Он гордился своим самоконтролем.

– Почему бы не послать за родственниками?