Тогда она действовала интуитивно. Сейчас смотрела в книгу аль-мастера Ясеня.

И звезда получилась куда качественнее. Может быть, еще потому, что в нее ушла та часть стихии Жизни, что отнята была у дамалы Званы… Хрийз чувствовала интуитивно, что оставлять себе чужую магическую энергию нельзя. Ей навредит, а Зване поможет в той непростой жизни на Г рани, которую несчастная дамапа избрала себе вместо честной смерти.

Иногда умереть намного сложнее, чем просто выжить.

Наутро у Лае на практическом занятии был позор, в масштабе. Поначалу все шло нормально. Работали со стихией Воздуха. Создаешь вихревое плетение, маленький забавный смерчик, и в колбочку его, в специальную, с защитой, где он распадается себе спокойненько. Вырожденная магическая энергия впитывается в стенки, и стенки колбы осыпаются красивым, полностью лишенным какой-либо магии пеплом.

— Важен контроль, — говорил Лае, расхаживая по аудитории и пронзая всех в целом и каждого по отдельности взглядом удава. — Именно точная дозировка важна. Умение сходу определить, сколько именно затратить сил, постигается бесконечными тренировками наподобие этой. В бою думать некогда. В бою надо бить!

Об этом никто не говорил, по крайней мере, вслух. Но все знали, что с Потерянными Землями договориться невозможно. Только тотальное уничтожение. Но уничтожаться Потерянные не пожелали. Они желали смести с лика Третьего мира всех, с кем им было не по дороге. И заодно пробудить Опору, портал в родной мир, Третерумк. Шла война, затяжная, изматывающая, нехорошая. Госпиталь Сосновой Бухты и клинику Жемчужного Взморья переполняли раненые.

Лае показывал студентам боевые приемы, маскируя их под изучение основ Теории магии. Об этом опять же, не говорилось вслух. Но все все знали и все все понимали. И потому усердно тренировались. Отстающих не было. Только у Хрийз все шло через одно место. Боевая магия, в смысле.

Ее вихрь оказался слишком маленьким и слабеньким. Поначалу. Потом стремительно вспух, выплеснулся наружу и…

Хрийз не стала оправдываться. Язык в горле застрял. Да, бестолочь. Да, не получилось. Да, жалко парту. Прибрать? Приберу, опыт есть. Хорошо, что урок последний и не придется пропускать другие занятия.

Но когда Хрийз собирала щепу в ведро, сквозь стыки паркетных досок с тихим, слышным только ей звоном, протянулись и развернули хрупкие прозрачные лепестки стекляники — синеватые колокольчики, не боящиеся даже сильнейших морозов.

— Бестолочи, — обругала их словами учителя Хрийз, испытывая резкое отчаяние. — Куда вы лезете? Вас же здесь затопчут!

— Непременно затопчут! — «обнадежил» Лае.

Хрийз посмотрела на него снизу вверх. Она стояла на коленях, а он, без того не маленький, возвышался над нею штурмовой башней. Снежно-синий прозрачный защитный купол соткался над глупыми цветами сам собой.

— Не затопчете, — хмуро заявила Хрийз, не убирая ладони.

Лае присел на корточки, покачал головой:

— Можете, когда захотите, ваша светлость.

Титул снова прозвучал издевкой. Хрийз вспыхнула. И только потом поняла, что у нее получилось то, чего в принципе не получалось никогда с самого начала обучения: чистое, без примеси сторонних стихий, плетение Воздуха. Защитный непроницаемый купол, пусть — маленький, пусть — всего лишь над цветами, возникшими не в том месте и не в то время. На такой же непробиваемый, как защита боевых кораблей доблестного флота Островов.

— Ну, что смотрите? — устало спросил Лае. — Собирайте их. Несите куда-нибудь, желательно, на мороз; это — зимний цветок, ему нужен холод. А здесь, конечно, затопчут…