Исса – хранительница врат – провела Кэроу внутрь, закрыла дверь, и они вдвоем оказались в передней – помещении размером не больше чулана. Дверь, ведущая дальше, открывалась только в том случае, если входная дверь была плотно закрыта – как защитная крышка в вольере, что не дает птицам разлететься.

– Как прошел день, милая?

Змеи обвивали руки Иссы, кишели в ее волосах, а одна опоясывала тонкую талию, словно цепочка на исполнительнице танца живота. Перед тем как открыть внутреннюю дверь, каждому гостю надевали на шею змею – всем, кроме Кэроу, единственной из людей, кто входил в лавку без ошейника. Ей доверяли. В конце концов, она здесь выросла.

– Денек сегодня тот еще, – вздохнула Кэроу. – Каз такое вытворил! Представляешь, явился на урок рисования – натурщиком к нам устроился.

Исса, разумеется, не встречалась с Казом лично, но была знакома с ним заочно – по рисункам в альбомах, – как и он с ней. Только в отличие от Каза, который считал Иссу и ее совершенные груди плодом эротических фантазий Кэроу, она знала, что Каз действительно существует.

Они с Твигой и Ясри, как и друзья Кэроу из числа людей, обожали рассматривать ее альбомы, но по другой причине. Их интересовали сцены из обычной жизни: прячущиеся под зонтами туристы, куры на балконах жилых домов, играющие в парке дети. Иссу особенно привлекали обнаженные модели. Образ обычной человеческой фигуры, лишенной элементов других биологических видов, казался ей незавершенным. Рассматривая Кэроу, она то и дело заявляла: «По-моему, милая, оленьи рога тебе будут к лицу» или: «Из тебя получилась бы чудная змея», – словно предлагала попробовать сменить прическу или помаду.

Сейчас глаза Иссы яростно вспыхнули.

– Пришел в школу, говоришь? Мышиный паштет! Ты его нарисовала? Покажи!

В гневе ли, нет ли, она не упускала возможности взглянуть на обнаженного Каза.

Кэроу протянула альбом, который тут же раскрылся.

– Испортила самую интересную часть! – разочарованно проговорила Исса.

– Поверь, ничего выдающегося.

Исса прыснула, в это время со скрипом отворилась дверь, и Кэроу ступила через порог, как обычно при переходе ощутив едва уловимый приступ тошноты.

Она уже находилась не в Праге.

Раньше Кэроу жила в лавке Бримстоуна, но до сих пор не понимала, где она расположена. Знала только, что дверь в нее есть в любом месте мира. В детстве она часто старалась выпытать у Бримстоуна, где точно находится лавка, на что неизменно получала небрежно брошенное: «Кое-где».

Бримстоун не был любителем отвечать на вопросы.

Лавка, где бы она ни находилась, представляла собой помещение без окон с беспорядочным нагромождением полок. Наверное, так выглядит место, куда зубная фея складывает свою добычу – если, конечно, она приходит не только к людям. Ядовитые зубы гадюк, собачьи клыки, бороздчатые моляры[2] слонов, длиннющие желтые резцы экзотических грызунов – все это было разложено по ящичкам, аптекарским шкафчикам, нанизано гирляндами на нити, свешивающиеся с крюков, и укупорено в сотни склянок, которые можно встряхивать как маракасы.

В тени изогнутого потолка мелькали крошечные существа, то и дело царапая миниатюрными коготками по каменному своду. Как и Кишмиш, малютки совмещали в себе черты разных животных: скорпионов и мышей, гекконов и крабов, жуков и крыс. В сырости водостоков сидели улитки с головами лягушек-быков, бесчисленные колибри с крыльями мотыльков бились о фонари, отчего те, поскрипывая медными цепями, раскачивались из стороны в сторону.

В углу, изогнув несуразно длинную шею, работал Твига: очищал и скреплял золотыми полосками зубы, чтобы нанизать на кетгут[3].

Из кухонного закутка, в котором полновластно хозяйничала Ясри, доносился звон посуды.