— Сколько напастей я вам принесла, — огорченно произнесла Лядова, по-детски утирая слезы с щек. — Сколько бед! А вы ведь всего-то спасли ребенка, а не совершили страшное душегубство!
— Ну что ты, — Гранин даже растерялся от такого горячего сочувствия. Сам-то он давно примирился со своей участью, и если первые десять лет заточения потратил на планы побегов, то теперь уже и вовсе не пытался преодолеть невидимый барьер, за который не пускала его печать канцлера.
— Вот увидите, я все обязательно поправлю, — пообещала Лядова, сползая вниз по подушкам, — все поправлю!
Гранин гладил ее по волосам, пока она не заснула.
Утром Саша с новой силой из-за всех огорчилась: из-за несчастной молодой мамы и отца, который сильно горевал тогда, и из-за изломанной судьбы лекаря.
Однако сам лекарь выглядел задумчивым и спокойным, будто его совершенно не беспокоила та несправедливость, которая с ним случилась.
Он объявил, что Саше можно вставать и понемногу ходить, и пригласил ее на завтрак с кофием и бисквитами.
— Божественно, — восхитилась Саша, поглощая одно пирожное за другим, — как это вы научились делать такую прелесть?
— У меня много свободного времени, а повар канцлера, Жан-Жак, частенько попадает в мои владения из-за чрезмерного обжорства.
— Снова этот канцлер, — досадливо поморщилась Саша, однако аппетита не лишилась. — Если бы я умела колдовать, то всенепременно превратила бы его в гадюку. Признавайтесь же, милый лекарь, вы напекли бисквитов, чтобы меня утешить? Или вы так каждый день завтракаете, пока больные лежат по постелям и пьют суп из травы?
— Я намерен баловать тебя весь день, — с улыбкой подтвердил ее догадку лекарь, — все-таки такая охапка новостей кого угодно выведет из душевного равновесия.
— Мое душевное равновесие устойчиво, как глухой жеребец Ветер под обстрелом, — сообщила Саша. — Когда я расскажу Семеновичу, какой вкуснятиной меня тут кормили, то он будет дуться весь день! Это наш повар, совершенно бездарный, надо сказать, но когда-то он спас папину любимую псину, и с тех пор мы едим пересоленные каши и подгоревшие пироги. В куриных супах у нас чешуя, а в ухе… лучше не думать, что плавает в нашей ухе, а то всенепременно получите несварение. В детстве я мечтала выйти за Семеновича замуж, потому что у него только один глаз, и мне казалось, что это прямо-таки удивительно. Но папа сказал, что никакого замужества, никогда, иначе он отправит меня на необитаемый остров. Он, наверное, из-за мамы так сказал, да? Чтобы я не умерла тоже при родах? Но ведь мама и замуж-то не выходила, так что я все равно собираюсь умереть старой девой, — и, выдав эту тираду, Саша выдохнула. Лекарь выглядел несколько ошалелым, и это было смешно.
— Душа моя, от твоих дуэлей опасностей больше, чем от гипотетических родов, — только и смог сказать он. — И, кстати, канцлер пообещал мне награду, если ты прекратишь этим заниматься. Лично для этого явился прямо сюда, пока ты спала.
Саша подпрыгнула на месте, и чудесная лечебница перестала казаться таким уж приятным местечком.
— Сюда? Этот старый хрыч? Да какое ему дело!.. Нет-нет, что я говорю, — опомнилась она и затараторила: — Ну, конечно, милый мой лекарь, я немедленно брошу дуэли, это все равно назло Изабелле Наумовне было, потехи ради! Вот увидите, что я стану паинькой… но какова же будет ваша награда? Вдруг это что-то очень хорошее? Вы обязательно должны ее получить!
Лекарь протянул руку через стол, взял ладонь Саши в свою и прижал к морщинистой щеке.
— Душа моя, лучшая мне награда — это твоя длинная и счастливая жизнь, — мягко сказал он. Голубые глаза в утреннем свете казались глубокими, как лесное озеро.
Саша улыбнулась ему, накрыв ладонью его ладонь на своей щеке.
— Я сделаю для вас что угодно, — просто ответила она.
Через несколько дней Александра Лядова покинула лечебницу, и Гранин надеялся, что больше они не свидятся. Пусть она впредь не получает ранений и не нуждается в его помощи.