— Ничего себе! А, может, кто-то знает о нем больше?
— Возможно и так, — согласился де Монфор. — Я тебе советую в Венеции непременно попасть в госпиталь Святой Анны и разыскать там трех престарелых монахов. Они вообще очень загадочные люди и знают много чего важного. Давай, запиши куда-нибудь адрес, а то мало ли что еще с нами случится…
— Сейчас! Мы ведь именно туда и собирались отправиться в первую очередь, — я полезла в свой маленький походный рюкзачок, надеясь отыскать там какой-нибудь завалящий обрывок бумаги и хотя бы карандаш, но моя рука неожиданно наткнулась на что-то необычное. — Упс! — я извлекла из недр рюкзака красивую записную книжку в кожаном переплете, украшенную затейливо выписанной монограммой «А и Д». — Ой, я же совсем про нее забыла!
— Откуда это у тебя? — Симон выхватил блокнот из моих рук. — Я видел его лишь однажды. Кажется, он принадлежит Его Высокопреосвященству кардиналу Туринскому, весьма уважаемому и приближенному к папе члену священной курии. Ты что, украла у него эту вещь?
— Вот еще, скажешь тоже! — возмутилась я. — Не украла, а нашла! — и я коротко пересказала де Монфору все, что знала о мерзком предателе.
Внимательно выслушав меня, Симон разволновался не на шутку.
— Нужно немедленно предупредить Его Святейшество!
Я достала сотовый, но связи не было.
— Проклятая непогода, — разочарованно пробормотал Симон. — Давай полистаем блокнот кардинала.
Записная книжка раскрылась сама собой почему-то на листочке с буквой «М». Я внимательно проглядела записи, недоуменно пожала плечами и двинулась дальше. На страничке с адресами различных медицинских учреждений мы нашли координаты госпиталя Святой Анны и три имени: брат Бенедикт, брат Лоренцо и брат Бонавентура.
— Это они, — уверенно подтвердил Великий грешник. — Береги как зеницу ока эту записную книжку — похоже, она нам еще не раз пригодится. Сердце подсказывает мне, нам нужно поторопи…
Его прервал внезапный звонок моего телефона, прозвучавший неожиданным сигналом тревоги. Мы оба буквально подпрыгнули на месте, недоуменно уставившись на оживший аппарат. Ведь не далее как минуту назад выяснилось, что сигнал не ловится и связь заблокирована наглухо. Но сейчас экранчик сотового требовательно светился, недвусмысленно свидетельствуя о поступлении смс-сообщения. Дрожащими руками я раскрыла черную раскладушку.
— Номер отправителя не определяется! — еще больше удивилась я. — Интересно, кто же смог пробиться сквозь эту дьявольскую непогоду?
— Что пишут? — нетерпеливо спросил де Монфор.
Я нажала на клавишу «прочесть полученное сообщение».
— Всего два слова, — в горле у меня пересохло от волнения. — Первое: «Поторопись», а второе — что-то вроде подписи: «Доброжелатель».
Конрад Майер повернулся спиной к косо летящему снегу, приподнял манжет лайковой, подбитой мехом куртки и глянул на циферблат наручных часов. Два после полуночи. Он натянул пониже на брови черную, уже основательно намокшую вязаную шапочку и заколебался — может быть, стоит зайти в ближайший продуктовый магазин и купить банку пива или, лучше, выпить горячий кофе? Несмотря на теплую куртку и предусмотрительно поддетый под нее мохеровый свитер, холод пробирал до костей. Вервольфу оставалось лишь радоваться своей четко сработавшей звериной интуиции, вовремя предупредившей — начавшая неожиданно падать температура на этом не остановится, а запросто побьет декабрьские рекорды. Так и случилось. Еще сутки назад столбик термометра к полудню поднимался до плюс пятнадцати, что тоже было подозрительно многовато для середины февраля, а теперь творил диаметрально противоположное, свидетельствуя о негаданном возвращении зимы. Хорошенький же карнавал ожидается в этом году! Прохожих на улицах почти не встречалось. От Большого канала тянуло промозглым холодом, мгновенно превращавшим настроение в точную копию показаний термометра — до черта ниже нуля. «Нет, — Конрад решительно ухватился за дверную ручку и вошел внутрь маленького магазинчика, совмещенного с пиццерией, — от такой холодрыги мои мозги устраивают забастовку и впадают в непробиваемый ступор. Мне поможет большая кружка горячего „эспрессо“, сдобренная хорошей порцией коньяка!» И он требовательно помахал рукой, подзывая симпатичную официантку…
Майер едва успел на последний рейс до Венеции, более получаса простояв в чудовищной пробке, образовавшейся на одном из римских перекрестков. В городе назревала паника. Невзирая на льющий с неба дождь со снегом, по тротуарам бродили какие-то чокнутые сектанты, облаченные в импровизированные рясы и размахивающие мокрыми, наспех намалеванными плакатами: «Покайтесь, братья и сестры, грядет конец света!» На некоторую часть бездельничающей, обколотой и экзальтированной молодежи подобные призывы действовали гипнотически. Именно троица таких вот невменяемых придурков, пьяных до изумления, и врезалась в столб на подъездной трассе к площади Сан-Джованни ин Лютеране, значительно нарушив график движения, выработанный Майером. «Кажется, вот этого длинноволосого парня я видел в „Буше“, — мрачно размышлял Конрад, нетерпеливо постукивая по рулю своего „Ягуара“ и пытаясь сдержать закипающий гнев. — Допился, урод!» Залитого кровью пострадавшего грузили в фургон «скорой помощи», а он при этом еще и размахивал руками, бурно распевая какой-то религиозный гимн. «Ну, поет — значит, выживет!» — саркастически хмыкнул Майер, провожая глазами травмированного дебошира. Наконец сотрудникам транспортной службы удалось навести порядок, и рыцарь смог продолжить путь к аэропорту, надеясь все-таки успеть на самолет. Но примерно через квартал он, выпучив глаза от недоверия, наблюдал невероятное зрелище — банда подростков человек в тридцать-сорок увлеченно громила бейсбольными битами стеклянную витрину крупного магазина бытовой техники, внаглую вытаскивая телевизоры и ДВД-проигрыватели. Конрад выругался. Вдалеке уже раздавались пронзительные трели полицейских сирен, спешащих к месту происшествия. Но мародеры и не думали отступать.
— О, черт! — возмутился Майер, приметив стволы, замелькавшие в руках у погромщиков. — Еще только этого мне не хватало, сейчас здесь станет по-настоящему жарко! — он плюнул на правила и проехал по тротуару, торопясь как можно скорее покинуть неблагополучный квартал. Но и в других частях города ситуация складывалась ничуть не лучше.
— Рим сошел с ума! — сквозь зубы рычал Конрад, выжимая из машины максимальную скорость. — Весь этот проклятый мир сошел с ума!