— Дорогая, давай не будем встревать в сердечные проблемы моего патрона, он с ними и без нас разберется!
Ангелица равнодушно пожала красивыми плечиками:
— Да ради Бога!
Нат обеспокоенно наморщился, возбужденно ерзая на мокрых камнях.
— А ты не думала, что все произошедшее с нами этой ночью — судьба? О, — он горделиво расправил плечи и выпятил грудь, — я всегда подозревал, что мне уготована высшая доля, роль избранного воина Христова, призванного охранять святой Грааль… И вот судьба сама пошла мне навстречу, предоставив шанс проявить себя.
Девушка иронично фыркнула в кусок багета.
— Милый, ты слишком экзальтирован! Я намного старше тебя и по опыту знаю — если судьба идет к вам навстречу — значит, вы движетесь в противоположных направлениях. Судьба — та еще стерва, и совсем не факт, что она готовит тебе возможность проявить себя во всей красе. Скорее ты сложишь свою буйную голову в грядущей войне со стригоями…
— Стригои пи… — грязно выругался Нат, добавив еще несколько крепких словечек и в сердцах ударяя кулаком по парапету. Голуби возмущенно всплеснули крыльями.
— Какое точное определение, браво Нат! — раздался насмешливый женский голос, и к парочке неторопливо подошли еще две девушки, отличающиеся столь же неопрятным внешним видом.
— Аллилуйя, вы живы! — радостно воскликнули Нат и Ариэлла, бросаясь обнимать вновь прибывших.
Голубиная стая прожорливо накинулась на всеми позабытый кусок хлеба.
— Ну, Нат, ты и отмочил! — весело хохотала я, безмерно восхищенная его выпадами в адрес мерзопакостных стригоев, в настоящий момент вынужденных отсиживаться в затемненной машине, спасаясь от прямых солнечных лучей.
Ангел скромно потупился, на самом деле заметно обрадованный моей похвалой.
— Он прав, — ухмыльнулась Оливия, — кровососы — редкостные извращенцы!
— Ой, мужчины, почему же вы так люто ненавидите геев? — утрированно слащавым голоском манерно пропищала я, складывая губы бантиком и делая глупое лицо. — А ведь они вас так любят, так любят…
Нат прыснул. Ариэлла засмеялась в голос. Оливия смотрела на меня со снисходительной заботливостью, как любящая мать на малое, несмышленое дитя. «И эта проказница и есть избранная Дочь Господня, осененная небесной благодатью? — читалось в ее насмешливо прищуренных глазах. — Что-то не шибко верится!»
Со стороны мы, грязные и ободранные, наверное, производили на редкость несуразное впечатление: обликом вполне смахиваем на беженцев, чудом выживших при авианалете, но смеемся и балагурим, словно расшалившиеся дети. На наше счастье, было еще слишком рано, город только начинал просыпаться, распахивая запертые на ночь ставни и отключая уличные фонари. А мы… Мы в то время, пожалуй, и не думали, что это последние спокойные минуты, предваряющие грядущие горести и испытания, и оставались именно детьми, пока еще не разучившимися непредвзято радоваться любой незначительной мелочи.
— Хорошо, — я похлопала в ладоши, призывая друзей взять себя в руки и стать серьезнее, — посмеялись и хватит. Пора приступать к решительным действиям. Двигаем на вокзал и покупаем билеты на поезд…
— Идем, — Нат уже зашагал вниз по улице, но остановился, недоуменно оглядываясь на неподвижно стоящих девушек. — А в чем, собственно, проблема?
— Ох уж эти мужчины! — страдальчески закатила глаза Ариэлла. — А вы еще называете нас легкомысленными. У нас же нет денег!