Если бы он согласился продать дом, это стало бы высшим доказательством, что он действительно думает то, что говорит. Что хочет начать новую жизнь. Но он отказался продавать дом. Она на многое могла его подтолкнуть, но только не на это, дом был для него святыней, его выбрала жена-француженка и высадила здесь свой сорняк в виде ребенка, как постоянное напоминание о себе.

Ее собственная почва была бесплодной.

Вот снова утро. Из коридоров доносились шаги, стук каблуков, хлынул свет, раздвинулись гардины. Она посмотрела на окно, черное и блестящее, фонари еще горят.

Какие-то из белых брюк задребезжали:

– Доброе утро, Флора. Хорошо спалось?

Кто тебе дал право называть меня по имени?

Одеяло стянуто, чужие руки на бедрах, вокруг таза, это она еще могла – выпустить из себя жидкость.

Ей удалось не видеть своих обвисших ляжек. И этой поседевшей черноты.

Белые брюки напевали, совсем девчонка с желтыми кудряшками.

– Вот наконец и зима к нам пришла, Флора. Здорово как! Ночью столько снега нападало. И холодно, почти одиннадцать градусов. Меня мой парень на работу подвез. Мы еле-еле на холм въехали. Конечно, у него же летняя резина стоит. Довольно изношенная.

Да. Снег. Доносящееся с улицы глухое царапанье снегоочистителей, слышное с самого утра.

– Скоро я приду и вымою тебя, а потом мы вкусно позавтракаем, правда?

Наивный оптимизм этой женщины как птичье чириканье. Как будто хоть что-то может быть вкусным в ее положении.

Снег... Шел снег, когда он впервые привел ее в дом. Она заскользила по склону и чуть не упала. Он ухватил ее за рукав пальто, но не сильно, не так, как будто хотел ею владеть.

В доме была какая-то женщина. Прислуга. Она приготовила ужин и накрыла в комнате, которую Флора потом превратила в голубую гостиную. От входных дверей и от двери в подвал тянуло сквозняком. Что-то не в порядке с отопительным котлом, хотя он совсем новый. Свен был так трогательно непрактичен.

У Флоры мерзли ноги, потому что она не захватила с собой туфли, чтобы переобуться. Свен принес пару своих толстых носков, они были ей сильно велики, и ноги все равно мерзли, пока она не выпила бокал вина. Тогда она согрелась, сделалась смешливой.

Служанка привела девочку. Она была похожа на отца, светлая кожа, подбородок как у него.

– Вот моя дочь Жюстина.

Свен притянул девочку к себе, подхватил. Она крепко обняла его за шею и отказывалась замечать протянутую Флорину руку. Флоре пришлось опустить руку, она почувствовала себя униженной.

Они поужинали и перебрались за маленький столик, чтобы выпить кофе. Ребенок все цеплялся за Свена, так ни разу и не подняв глаза. Наконец Свен унес девочку из комнаты.