– Маттах, стой! – И, поравнявшись с хузарином, осаживая коня, прокричал: – Это не хорваты! Это лехиты Болеслава!

– И что с того? – недовольно проговорил Маттах, еще не оставивший надежду подраться. – Что те враги, что эти. Ты ж дрался с лехитами седмицу назад.

– То другие лехиты, – попытался объяснить Илья. – Эти как раз враги тех.

– Ну, тебе видней. – Хузарин вложил лук в налуч, погладил жеребца, успокаивая.

Княжич поднял руку с открытой ладонью: все ко мне.

Подскакали гридни Владимира. Они тоже ничего не понимали.

– Эй, Серегеич, ты чего, испугался? – с вызовом бросил кто-то.

– Когда я испугаюсь, ты уже три раза портки поменяешь, – не глянув на болтуна, обронил Илья. – Это не хорваты, это князь Болеслав. Они нам союзники, а не враги.

– А если союзники, тогда что они тут… – начал другой дружинник, но его перебил Маттах:

– Похоже, они без нас обошлись!

На вершину холма выезжала Владимирова гридь, еще не знавшая, что внизу их ждет не сборная рать Собеслава, а прошедшая через множество сражений, отменно вооруженная и обученная дружина прославленного князя, несмотря на молодость, уже успевшего завоевать прозвище Храброго. Такой точно не побежит от равного по силе противника.

И не побежал. Лехитская колонна на удивление споро выстраивалась в боевой порядок.

В другое время Илья восхитился бы их выучкой, но сейчас это означало одно: когда разогнавшиеся русы слетят с холма, их встретит не смешавшаяся в панике походная колонна, а организованная атака лехитской бронной конницы.

Илья понял это – и тотчас бросил коня в галоп, моля Бога, чтобы успеть оказаться между двух дружин.

Еле-еле успел. Вынесся на скошенное поле, когда между противниками оставалось не более четырех сотен шагов, замахал руками, закричал во всю мочь:

– Владимир!!! Болеслав!!! Нет!!! Мир!!!

Это был опасный миг. Если его не поймут – смерть. От стрел русов или от копий лехитов – всё равно…

– Нет!!! Мир!!!

Как выяснилось позже, его не услышал, но узнал сам Владимир. И, поверив, засвистел пронзительно, останавливая дружину.

А вот Болеслав Илью не узнал, но, увидав, как русы, оскальзываясь на склоне, осаживают коней, тоже поднял копье вверх, придерживая своих.