— Ты не останешься? Ты… улетаешь сегодня вечером?
Я положил руку ей на другое плечо, на то же самое место, которое держал во время аварии, и постарался не позволить выражению ее лица повлиять на меня. Потому что, если бы я увидел боль в ее глазах, я бы никогда, бл*дь, не оставил ее.
— Помни, Билли… Возвращайся к своей жизни. Обещаю, это поможет.
Я должен уйти и не оглядываться.
И я так и сделал.
Но только на несколько секунд. Я должен был в последний раз посмотреть на это прекрасное лицо. Я надеялся, что мир снова увидит ее улыбку. Ту, которую я видел, когда она смотрела в окно самолета и на ее фотографии в кафе. Та, которая заслуживала того, чтобы сиять так чертовски ярко.
— Подожди, — прошептала она, когда я повернулся к ней спиной.
Я знал ее звуки и то, что они означали.
Не останавливаясь, двинулся к задней части бального зала и через коридор к выходу, где Тони припарковался у двери.
— Домой?
— Да, — ответил я, как только сел на свое место.
Но мои мысли были заняты зданием позади нас и девушкой, которую я только что оставил внутри.
ТРИДЦАТЬ
БИЛЛИ
Когда Джаред ушел из больницы, я была не в том настроении, чтобы понять, что происходит. Но теперь, когда я смотрела на его высокую, широкую спину, пока он шел по оживленному коридору, я знала, что это значит.
И я ненавидела это чувство.
Когда я была рядом с ним сегодня вечером, даже несмотря на то, что это было недолго, я не чувствовала тяжести аварии. Его присутствие заставило мою боль остановиться, но это заставило мою грудь сжаться так, что напомнило мне о прошлом ― когда я думала о нем только как о красивом соседе по креслу, а не как об одном из людей, которые спасли мне жизнь.
Теперь он ушел, и я не знала, увижу ли его когда-нибудь снова.
Один из пассажиров, с которым я разговаривала ранее, упомянул, что хочет собрать всех вместе в годовщину катастрофы. Я задалась вопросом, будет ли это следующим разом, когда мы встретимся, а затем усомнилась в том, что Джаред вообще будет присутствовать. Он явно был не из тех, кто любит групповые мероприятия. Он пропустил фотографии в самом начале и не вышел на сцену во время церемонии, когда все участники полета были признаны.
Как только он завернул за угол коридора, его макушка исчезла, пустота вернулась в мою грудь. Это было то же самое чувство, которое жило там в течение последнего месяца.