И понимала. Поэтому я ответила:
― Хорошо. ― И все снова стало происходить так быстро.
Но на этот раз все из-за Джареда. Он контролировал ситуацию. И все это движение было связано со мной. Все превратилось в гигантское цветное пятно. Темно-синий, грязно-белый и мерцающий красный. Еще больше оттенков мелькало перед глазами, как когда я смотрела в окно на взлетной полосе. Они проносились быстрее, смешиваясь с моим зрением и гигантским порывом воздуха, а затем…
Дождь.
Я не знала, откуда он исходит. Я не знала, почему мне было так хорошо. Но когда он брызнул мне на лицо, на руки и на босую ногу, это было похоже на любовь.
В самой чистой, самой грубой форме.
Каждую каплю.
Каждый брызг.
Я чувствовала это повсюду.
А потом я вообще ничего не почувствовала.
Потому что была только чернота.
ДВАДЦАТЬ ТРИ
ДЖАРЕД
Однажды я смотрел документальный фильм о человеке, который бежал со своей родины во время Второй Мировой войны, и когда он вернулся сорок лет спустя, камеры снимали это. После четырнадцатичасового перелета мужчина спустился по ступенькам самолета, и как только его ноги коснулись асфальта, он встал на руки и колени и поцеловал землю. Его тело тряслось, руки едва держали его собственный вес. Но он не двинулся с места. Он оставался в таком положении, спрятав лицо, вдыхая все это, восстанавливая связь со своими корнями.
Я точно знал, что чувствовал этот человек.
Как только я положил Билли на носилки и передал на попечение парамедика, где, как я знал, она была в безопасности, я сделал всего несколько шагов, прежде чем упал на колени.
Я ударил ладонями о траву, а затем и локти.
Мои руки дрожали, удерживая мой вес.
Я вжался лицом в мокрые травинки.
И когда почувствовал запах грязи, я поцеловал ее.