— Нет, — сказала она спокойно и беззлобно, глядя прямо перед собой, в страшную пустоту прорези на шлеме.

Услышав это спокойное, короткое «нет», Кара, которая все это время наблюдала за передвижениями огненного шарика на своей ладони, вскинула голову. Как «нет»? Эти ничтожества даже не собираются высказать ей все, что о ней думают? Не собираются устроить судилище и заклеймить ее позором? И что, этот любитель почесать языком на ее счет тоже ничего не скажет? Однако, взглянув на Сэнда, она увидела то, чего совсем не ожидала. Ни презрения в его глазах, ни яда в его усмешке. Узкое, бледное, сероватого оттенка лицо без тени усмешки на тонких губах, ничего не выражающий взгляд, устремленный в никуда. Это Сэнд? Тот самый, что изводил ее своими придирками, ругался с ней с утра до вечера, а потом… потом…

Вдруг Кара увидела, как в его сторону летит ледяная стрела. Целый град стрел обрушился на тех, кто стоял перед ней и не смотрел в ее сторону. Она взглянула на свою ладонь. Огненный шарик на ней погас. Кара вытянула руку и попробовала снова вызвать его. Не получилось. Что за чертовщина! А если заклинание? Тоже не действует. Да в чем же дело! Этот чертов ублюдок обещал, что она сможет, наконец, в полную силу использовать свои способности, а вместо этого она не в состоянии зажечь даже крохотный огненный шарик, которыми баловалась в три года. Кара попыталась сосредоточиться, но не почувствовала в своем теле, своих руках, своем сердце ни искорки магии. Ее сердце. Ей уже кто-то об этом говорил. Та дракониха, которую они встретили на горе Галадрим. «Твоя сила в твоем сердце», — так, кажется, она сказала. И Сэнд повторял это, когда уговаривал ее остаться. Он смотрел на нее так… господи, как он на нее смотрел! Словно он не просил ее о чем-то, а сам протягивал ей руку помощи. «Не слушай никого, Кара, — сказал он. — Не слушай даже меня, старого нудного эльфа. Слушай только свое сердце. Не предавай его». Это ли был тот совет, которым рекомендовала воспользоваться дракониха?

Снова посмотрев на Сэнда, Кара закричала. Его защитная сфера погасла. Лицо в крови. Кровь на мантии. Отмороженная рука опустилась плетью. Он упал. Нет… нет! Это же он, тот самый несносный, самовлюбленный продавец воздуха и экспериментатор, что пытался набить ее голову кучей всяких сведений, показывал свои идиотские фокусы, с удовольствием парировал ее колкости изысканными шутками. А иногда и позволял ей безнаказанно сворачивать ему кровь. И нес всякую околесицу на эльфийском, напутешествовавшись по своему алхимическому астралу.

Но он всегда знала, что будет поздно вечером, в тиши его комнаты при лаборатории, после всех этих дневных перепалок. Как он зажжет свечи и подойдет к ней близко-близко. Как он дунет на непослушные пряди рыже-каштановых волос, упавшие на ее лицо. И она забудет о том, что он почти на целую голову ниже ее. Как он будет называть ее несносной и дотрагиваться до ее губ кончиками тонких, пропахших реактивами пальцев. Как его обычно насмешливые желто-зеленые глаза будут влажно блестеть и щуриться, когда он станет любоваться ей. Как он будет угадывать ее желания прежде, чем она успеет о них подумать. Как он…

Несносный. Самовлюбленный. Старый нудный эльф, которого она любит. Теперь она это знает.

Он сейчас лежит у ног ее нового повелителя и истекает кровью. Умирает. Потому что она предала его. Она, позволившая какому-то костлявому чучелу сбить себя с толку, предала всех. Тех единственных людей, кто принимал ее такой, какая она есть. Ее ругали, обзывали всякими словами, делали ей выговоры. Но это лишь раззадоривало ее. И, кажется, их это нисколько не удивляло. Разве не Эйлин, увидев, какой пожар она устроила в таверне Дункана, спокойно поцокала языком, заявив, что такой талант не должен пропасть? Разве не ее друзья не пытались даже сделать вид, что боятся ее, хотя она могла их всех убить, кинув пару заклинаний? Разве не это сначала сбило ее с толку, а потом заставило присоединиться к ним? Она почувствовала в них равных, хотя была сильнее их. Кара посмотрела на Короля Теней, стоявшего рядом с ней и не обращающего на нее внимания. Он занят тем, что убивает ее друзей. Ее любовь.

Вдруг она почувствовала внутри знакомую теплоту. Только намного, намного превышавшую ту, что она ощущала раньше, когда готова была запалить такой пожар, чтобы всем мало не показалось. Вот та сила, которой она ждала и которую мечтала продемонстрировать всему свету. Она рождалась в ее пылком, не знающем сомнений, любящем сердце, огромном, как ослепительный, сверкающий, наполненный огнем, молниями и магическим светом шар над ее головой. «Простите… Прости, Сэнд…»

— Сволочь! Уродская жестянка! Иди ко мне!

У Короля Теней оказалось сильное защитное поле. Одним взмахом меча тут не обойдешься. Он все предусмотрел. Эйлин в остервенении наносила удары, раз за разом пробивая его защиту. Ее силы были уже на исходе. Назад она не смотрела, но представляла, что там происходит. Она даже не знала, живы ли все ее друзья. Она слышала крик Касавира, Ниваля, Джерро. Лютня Гробнара продолжала издавать какие-то надрывные звуки. Она старалась не думать об этом. Она должна сделать то, зачем сюда пришла. Она увидела, как Кара, стоявшая до сих пор, прижавшись к стене и с ужасом взирая на происходящее, вдруг преобразилась. Ее лицо пошло красными пятнами, а потом потемнело. Вокруг нее поднялся вихрь, поднимая полы ее красной мантии. Она… Боже, что это у нее в руках! Пол под ногами дрожит. Неужели она это сделает?! Но она поворачивается к стражу, кричит ему что-то. Вот он, момент истины. От ее чудовищного заряда защитное поле разлетается, как облачко невесомого дыма. Все. Один бросок. Один удар.

Эйлин опустилась на колени, едва удержавшись, чтобы не упасть. Ее руки тряслись, перед глазами стоял кровавый туман. Она подняла голову вверх. Неужели? Наконец-то, все кончилось. Слабость, головокружение, боль от ран и растяжений — все пройдет. Упасть бы сейчас в траву и долго-долго смотреть на небо, как в детстве, угадывая в облаках забавные фигурки. Вот это похоже на льва, а это — на кролика с морковкой, а это…

Вдруг стены цитадели задрожали. Сверху сыпался песок и куски штукатурки. «Надо делать ноги», — промелькнула в голове мысль. А что же друзья? Эйлин посмотрела на тело, распростертое рядом. Кара. Отступница, которая сначала предала ее, поддавшись посулам Черного Гариуса, а потом… неужели она сделала это ценой собственной жизни! Эйлин нагнулась к ней. Глаза открыты, но безжизненны. Пульс есть, но очень слабый. Никаких ран или повреждений. Жизнь просто уходит из ее тела, как будто в нем не осталось ничего, за что она могла бы удержаться. И Эйлин не в силах ей помочь. Ее песня способна лишь отсрочить конец. А простое заклинание бессильно, да и вряд ли она сможет его сотворить. С остальными дела обстоят не лучше. Это место и эта битва высосали их без остатка.

Эйлин почувствовала прикосновение рук к своим плечам. Касавир. Она обернулась. Бледное, осунувшееся лицо, прилипшие ко лбу мокрые пряди, потрескавшиеся губы, запах пота и крови. Усталый взгляд любимых глаз. Она взяла его лицо в обе руки, размазывая грязь по щекам, и прикоснулась губами к его губам, почувствовав вкус запекшейся крови.

— Ты сделала это, — хрипло прошептал Касавир, прижимая ее к себе.

Одно коротенькое мгновение. Большего они себе позволить не могли. Увидев рану на ее предплечье, он хотел использовать остатки магии, чтобы остановить кровь, но Эйлин удержала его руку и покачала головой, указав взглядом на Сэнда, которому безуспешно пытались помочь Элани и Зджаэв.

А стены дрожали все сильнее. Друзья почувствовали под ногами сильные толчки, посыпались булыжники. Здоровенный кусок потолка пролетел прямо за спиной Эйлин и рухнул на пол. Она чертыхнулась. Неужели их завалит здесь после того, что они сделали?

— Надо скорее бежать к выходу! — закричала Эйлин. — Надо спасаться…

Встретившись глазами с Касавиром, она осеклась. Как бежать, не восстановив сил, истекая кровью от ран, которые у них не хватит сил вылечить? Куда бежать? Пока они буду плутать в темных коридорах, их завалит наверняка. А Сэнд и Кара? Бросить их? У Ниваля нога ранена. Его тоже бросить?

Касавир взял Кару на руки и опустился рядом с Сэндом. Зджаэв держала его голову на коленях. Сознание еще не покинуло его, и он с грустью посмотрел на умирающую Кару. Протянув дрожащую руку, он дотронулся до ее губ и улыбнулся.

— Несносная девчонка, — еле слышно произнес он.