— Но, если ты так хочешь, мы можем отложить пробежку еще минут на двадцать… пятнадцать, — милостиво предложил Касавир, нависнув над ней и изобразив что-то вроде звериного оскала.

— Ты не человек, а конструкт, ей богу, — отозвалась Эйлин и выскользнула из-под него, не дожидаясь, пока он начнет осуществлять свою угрозу.

— Правда? — С интересом спросил Касавир, вставая следом. — Мне казалось, что конструкты устроены немного по-другому.

Взглянув на него Эйлин прыснула.

— Точно, запамятовала.

— Так быстро? — Касавир нахмурился и прижал ее к себе, давая почувствовать, насколько его устройство отличается от устройства железного конструкта.

Поняв, что шутки кончились, Эйлин преданно посмотрела ему в глаза и проникновенно произнесла:

— Я имела в виду твою неутомимость, милый.

Не выпуская ее, Касавир наклонился к ее уху и тихо, но грозно сказал:

— Пять минут на одевание, или… я тебе покажу, какой я конструкт. А потом кросс у меня побежишь.

Это чудо в светлых одеждах, сандалиях и с огромным мечом за спиной неслось по тракту на гнедом скакуне, поднимая вокруг себя тучи пыли и заставляя очарованных селян сворачивать шеи, получая подзатыльники от менее чутких к прекрасному селянок. В это время Эйлин, подбадриваемая Касавиром, болталась на турнике, установленном на участке между крепостной стеной и кукурузным полем. Девушка, сориентированная стражником у ворот, подъехала к ним, соскочила с коня и громко заявила, что ее зовут Свет Небес, и она пришла наниматься на службу. При этом держала она себя так, словно вся крепость стояла перед ней на коленях, умоляя стать если не капитаном, то хотя бы его главным заместителем. Напоследок она уточнила, какое желает получать жалованье и, вынув меч, объявила, что вызывает Эйлин на поединок.

Пока леди-капитан, свалившаяся от такой наглости с турника, отряхивалась, злобно ругалась и проверяла, все ли у нее цело, Касавир решил утихомирить взбесившуюся барышню. Однако, едва приблизившись к ней, пропустил неожиданный удар ногой, согнулся пополам и, сдавленно пробормотав «О…ли бабы!», рухнул наземь. Эйлин буквально озверела от такого неслыханного злодейства. Задыхаясь от гнева, она отерла туникой пот с лица и, сделав страшное лицо, заорала:

— И это ты, стерва белобрысая, называешь поединком?! Да я тебя щас пришибу на месте!

Юная аасимарка от неожиданности выронила меч, а Эйлин с диким воплем «Наших бьют!» кинулась на нее и принялась дубасить по всем правилам бабской трактирной драки. Очевидно, в подобных драках Свет Небес не была сильна, поэтому ее аасимарская белокурая красота несла большие потери. Но сопротивление ее было столь отчаянным, что и Эйлин приходилось не сладко. Сбежавшиеся на шум сыновья Орлена уже начали делать ставки, когда более опытная в таких делах леди-капитан изловчилась и схватила упавшую на колени противницу за волосы, собираясь расквасить ее миленький курносый носик о свою очаровательную коленку.

Вдруг девушка скривилась и стала всхлипывать. Бить плачущего соперника было как-то непривычно. Нехотя отпустив ее, Эйлин отплевалась от пыли, прикоснулась к разбитой губе, и, посмотрев на пальцы, мрачно сказала:

— Хрен тебе, а не жалованье. За еду работать будешь. Если вообще возьму.

Повернувшись, она растолкала разочарованных очевидцев и направилась к уже пришедшему в себя Касавиру, который стоял, прислонившись к стене и согнув одну ногу.

— Как ты? — спросила она с тревогой.

— Бывало и похуже, — махнул он рукой.

Увидев, что к ним направляется всхлипывающая аасимарка, Касавир напрягся и сжал кулаки. Эйлин успокаивающе погладила его по плечу.