Была С.А. Толстая. Рассказывала о Ясной Поляне. Население страшно зло на немцев за их презрительное отношение высшей расы к низшей. Они хотели повесить пятилетнего ребенка, заподозрив, что он еврей!
В Калуге 31 декабря 41 г. немцы устроили новогоднюю встречу, на самолетах доставили 400 офицерских жен. А 1-го Калуга была уже наша! И эти все жены все попали к нам в плен. И немцы предложили в обмен по 50 пленных наших за каждую. Думаю, что это “ben trovato”.
Но что там не только наши дамы выходили за немцев, но и прятали их после прихода наших войск, кажется верно. Одна кассирша кормила целых десять немцев!.. К одной женщине приехал в отпуск муж красноармеец и нашел в подвале немца. Его открыл маленький сын их. Сложные сюжеты.
На фронт пришел приказ — собирать убитых лошадей и посылать на мясо в хладокомбинат. Наша столовая все еще in spe.
6-е. Турки судят работников нашего полпредства за то, что они подготовили покушение на фон Папена. Очевидно, слухи близки к истине. Удар на нефть опасен: “Царствуй, лежа на Баку”, как почти сказал Пушкин в сказке о петушке. В провинции тиф, тиф. Ленинград вымирает, “быть пусту городу сему” — сбывается. Там запрещено без докторов (без заключения их) хоронить детей до 15 лет, а то много случаев съедения детей… Не грозит ли нам через несколько месяцев нечто подобное?
Разруха шагает быстро. Правда, вчера, как раз к Пасхе, по всем карточкам выдали по 200 грамм сливочного масла. Мы получили целый килограмм этого экзотического продукта…
Ночью сильно стреляли. Бомба попала в здание на Полянке — Ленсовета. Была Ковальчик. Она была у Щербакова, чтобы говорить о работе в газете “Литература и искусство”, а они ее назначили в Информбюро… Совсем, значит, мало людей. Я очень ценю ее, но, конечно, она для этого не подходит. Голод в Москве чувствуется. Многие едят лишь хлеб да пьют кипяток. Слегка помогаем Коваленскому. Был Жегулев. Он также питается в том же духе. Даже артисты его квалификации не имеют пропуска в столовую. Дикторам на радио дали всего один в литерную столовую, который получил сочноголосый Левитан. Меня прикрепили к гостинице “Европа”, но обед более или менее эфемерен. Все же — мы-то еще сравнительно в очень хорошем положении.
Захарченко вернулся. Стоят чудесные весенние дни. Цены — русское масло 450 р., картофель — 50 р. Слух о решении вывезти детей из Москвы, кажется, опровергается тем, что Моссовет решил организовать столовую для детей красноармейцев. К вечеру опять довольно густо стреляли. Говорят, что мы наступали на Западном фронте, ввели в дело до 2000 танков, но неудачно: слабо со стратегией. Но сил под Москвой раз в 5 больше, чем в ноябре.
“Щос будэ”.
9-е. Среди военных и даже в штабе упорные разговоры о близком мире. Поездки японцев трактуют как посреднические. Был на заседании Президиума Союза писателей — удивительно там некультурная обстановка: и Фадеев, и Катаев богато одарены хамством.
Была одна тревога, но без стрельбы, говорят, что ее дали, дабы пропустить через Москву танки. Была стрельба, но без тревог. На Западном фронте, говорят, затишье. Тает медленно. Очевидно, мы накануне событий — “что и царю Борису”.
Союз заседает в том же особняке на Поварской, где я впервые появился в 1921 году!
Слухи о мире очень упорны — также упорна версия о том, что Украина станет самостоятельной. Логика событий явно ведет к этому, но — потом последует сюита внутренних передряг. Расчет обеих сторон — ясен. Все дело в выигрыше темпа, но немцам, я думаю, несладко.
22-е. Сенсация — немцы под Тулой пустили новые газы. Было это довольно давно. В Союзе писателей меня уверял один энтузиаст, что война продлится еще две зимы… Идея — почти мистическая, но положение туманное, не чувствуется Второго фронта, — затихли разговоры о мире. Очень тихо вообще — перед бурей. Но пока хорошо: тепло, сухо, голубое небо, все чем-то довольны. Много суетни с планами и тому подобным.
24-е. Сегодня был Щербаков. Приходил прощаться. После 4 месяцев подготовки сегодня выезжает на фронт. Интересная и характерная мелочь: им дали новые минометы, но способ пользования неизвестен, так они и поехали. Слух: в Москве Риббентроп. Благодаря ли ему, но удивительно тихо — ни налетов, ни стрельбы. Но говорят, что немцы начали бактериологическую войну. Сбрасывают яркие коробочки, раскрыв которую человек сразу же умирает от какого-то яда и т.п. На собрании пропагандистов сказали твердо, что немецкое наступление миф и что война кончится в 1942 году…
29-е. Сегодня ездил в Институт Горького, где налаживал работу по летописи: работа сама по себе приятная.
Слышал, что Ю. Крымов жив и находится в партизанском отряде.
Тихо. Около Тимирязева поставили четыре зенитки, очевидно, ждут налетов. Нота Молотова о зверствах (с неграмотным концом о Дон Кихоте) говорит, что надежды на мир отпали. Умерла Наталья — старушка Ершовых на даче. Там уже сухо. Хочу 8-го туда уехать на четыре дня. Судя по речи Гитлера и сводке — немцы наступают. Подмосковные дороги снова укрепляются. Видел Габинского; после раны, которую он получил 18 октября, он только что поправился. Говорил, что был настоящей мотопехотой четыре месяца: бегал от немцев по 50 км в день. Говорит, что население было довольно враждебным — выдавали красноармейцев, выходили с хлебом-солью и пр. Конечно, немцы могли использовать наши противоречия с бо’льшим умом. Сейчас дух народа монолитен, уже не стихийно — в логике боя, — а уже осознанно.
Май
7-е. Был очень занят. Занимался по ночам. Сдал все долги, предисловие к “Мертвым душам”, статью о Симонове в “Правду” и о советской литературе в “Моск. больш.”, оба сборника стихов и пр. Сейчас относительно свободен. В Институте Горького потихоньку налаживаю работу, но с трудом. В Госиздате думают возобновить издание моего Блока.