Жан лежал там, где я его запомнила. Гретхен держала его светлую голову на коленях и плавно покачивалась как от беззвучного плача. Так воют волчицы над мертвым детенышем. Без слез, без стонов — просто поднимая лицо к небу и открывая рот в молчаливом крике, плаче души. Увидев меня, она не стала опускаться над выяснением отношений, хотя я знаю точно, она проклинала меня, мое появление в ее с Жаном мире, но не сказала ни слова, лишь отползла в сторону, прикрыв лицо ладонями. Сердце замерло, когда я провела дрожащей ладонью по бледному, вспотевшему лбу Жана. Вампир был еще жив, однако было ясно, что это его последние минуты.
— Жан, я… Прости, ладно?.. — я не могла сдержать слез и говорила быстро и невнятно, — Если бы не я…
Он безошибочно нащупал мою руку и накрыл своей большой ладонью:
— Не мучай себя, ma madame. Ты мой свет в темном мире. Ты… — он закашлялся, испачкав меня своей кровью, — … будь счастлива. Просто живи, слышишь?
Последние слова он прошептал мне почти на ухо, так слаб стал его голос:
— Toi mon soleil…
Ты мое солнце.
Я коснулась уже холодных губ. Из груди вырвался протяжный стон. Я не Гретхен, я не смогу терпеть эту боль. От моей руки к Жану словно перешла часть меня, самая светлая, самая лучшая, и он унес ее с собой в иной, более совершенный мир. Мы, вампиры, не верим в рай. Но мы не прокляты, после смерти мы все найдем то место, где сможем почувствовать себя людьми, потому что, как бы глубоко это не было бы спрятано, но все мы мечтаем об одном — снова стать людьми.
Габриель незаметно оказался рядом, когда я почти потеряла разум от горя. Сквозь пелену слез на глазах, я узнала и лицо Хейкимару напротив. Он вздохнул и закрыл потухшие глаза Жана.
— Этьена нет, я теперь свободна? Я это я?
Японец медленно кивнул и добавил:
— Ты чувствуешь что-нибудь в себе?
Я расслабилась. Столько разных чувств, впечатлений, воспоминаний… Но чего-то не хватает, чего-то важного, почти родного.
— Ее нет!
Нахемы внутри не было. Она ушла, по-английски, не прощаясь. Без нее стало пусто и холодно, но теперь я чувствовала себя хозяйкой своего тела, разума и жизни.
— Давай уйдем, любимая?
Я согласно потерлась о плечо Габриеля. Мы поднялись, чтобы попрощаться, и по рядам вампиров прошла волна. Один за другим они становились на колени и смотрели на меня так… Словно я дала им жизнь. Последним на колени опустился Хейкимару. Из его глаз текли самые настоящие слезы, но на губах играла счастливая улыбка:
— Моя Королева!
Все, я больше не вынесу. Габриель словно почувствовал это, поднял меня на руки и прошел сквозь ряды коленопреклоненных вампиров. Среди них я с удивлением заметила Гретхен. Возможно, я ошиблась, и она меня не винит.
Только за пределами ужасного дома я попросила Габриеля опустить меня на землю. Мне надо было еще кое-что прояснить. Это будет очень сложный разговор, мне кажется.