— Прости меня, — прошептала она, не имея смелости посмотреть ему в глаза. — Прости… Я думала… думала, ты монстр. Я боялась тебя. И злилась, что ты не рассказываешь о себе. Считала тебя высокомерным. И думала, что ты не воспринимаешь меня всерьез, поэтому ничего не рассказываешь. Но у тебя были причины молчать.

— Я молчал не потому, что мне больно вспоминать об этом, Шир, — голос Сильверра вновь стал глубоким, обволакивающим. Как тогда, когда они заговорили в первый раз. Она подняла голову и посмотрела на дэонца. Он был подавлен, разбит. Глаза его подернулись белесой пеленой. — Я молчал, потому что боялся ранить тебя.

Сердце девушки остановилось. Она не знала, что ответить.

Сильверр раскрыл руки и протянул их ладонями вверх.

— Когда я только встретил тебя, я решил, что ты одна из ученых. Но когда ты вытянула руки, я испугался.

— Ты забыл, что означает этот жест? Забыл, что это призыв к миру?..

— Нет. Я испугался, потому что ко мне впервые обратились как к человеку. Впервые после пробуждения. — по губам дэонца вдруг пробежала тень улыбки. — Впервые в меня не тыкали иголками, не резали ножом. Впервые меня поприветствовали. И я испугался. Убежал. Я решил начать новую жизнь. Я даже обрадовался тому, что никого не нашел по пути. Для меня была противна сама мысль увидеть дэонца. Увидеть тварь, которая могла бы быть на месте любого из ученых и мучить меня всю жизнь.

Сильверр плотно сомкнул губы. Он пристально посмотрел в ее глаза, будто призывая к вниманию.

— Я действительно монстр. Потому что я был счастлив, когда понял, что Дэон погиб, Ширри.

Она опустила голову. Внутри нее на удивление не поднялась буря отвращения или ярости к мужчине.

— Я не собираюсь осуждать тебя за это, — тихо сказала она. — То, что с тобой сделали, не имеет оправдания.

— Я тоже так думал. Блуждал один. Изучал руины. Но везде я видел твои протянутые руки. Где бы я ни оказывался, я слышал твое: «Я с миром, вам нечего бояться». Наверное, это стало сводить меня с ума.

Они долго молчали, слушая убаюкивающий треск костра.

— Знаешь, я бы убил любого выжившего дэонца, если бы он встретился мне на пути. Даже упоминание о нем, о части моего народа, заставляло меня содрогаться от ненависти, от омерзения. Так я думал про любого дэонца. Кроме тебя.

«Знай он, что я королевских кровей…» — набатом билось в мыслях. И девушка даже закашлялась, испугавшись, что он вдруг услышит этот набат наяву.

«Не говорите ему!» — испуганно вторил ей дух, углубляясь в ее сознание.

— Поэтому ты выследил меня? — практически беззвучно спросила она, а мысленно поклялась себе, что никогда не расскажет ему, чья кровь течет в ее жилах.

«Он не узнает, кто я на самом деле. Мы слишком многое вытерпели. Мы имеем право на счастье и спокойствие. Имеем же? Хотя бы на чуть-чуть? Да?..»

— Да. — Он смотрел ей прямо в глаза, и взгляд этот был честный, открытый. — Когда ты рассказала о том, через что ты прошла, как блуждала все эти семь лет одна, сколько ужасов и боли тебе пришлось пережить, я решил, что никогда не расскажу тебе о своей боли. Я не хотел ранить тебя еще больше.

— Но ранил, — ее голос дрогнул.