Вслепую блуждающая ошибка

Со второй половины XIX века конкурировали между собой две противоположные теории, объясняющие, каким образом действует естественная эволюция. По Дарвину живые организмы – будь то растения или животные – развиваясь, подвергаются естественному отбору. Ламарк утверждал, что они эволюционируют потому, что сами в этом заинтересованы, то есть формируют себя так, как хотят, хотя и неосознанно. Например, жирафы – и это был один из классических аргументов ламаркизма – развили длинные шеи, потому что очень напрягались, чтобы обгладывать листья, растущие на самых высоких деревьях.

Спор был окончательно разрешён в пользу дарвинизма благодаря открытию мутаций, происходящих в наследственном материале, то есть в генах. Однако никто не сумел показать на конкретных примерах, каким образом мутации образуют селекционный материал для естественного отбора. Наибольшие сомнения вызывало то, что мутации генов происходят абсолютно случайно, вслепую, и тем самым не имеют своей целью изменения, способствующие усовершенствованию вида. Были проведены даже математические эксперименты, моделирующие эволюцию по Дарвину. В упрощении её можно представить как вытягивание вслепую из мешка, наполненного различными буквами алфавита. Горсть добытых таким способом букв составляется в ряд и ищутся следы какого-нибудь разумного слова.

По такому сценарию всю эту процедуру можно было бы смоделировать при помощи быстродействующего компьютера. Оказывается, что если вытаскивание чисто случайное, то действительно можно получить разумные выражения из случайных комбинаций букв, но только благодаря тому, что за этим процессом следит разумный контролёр, каковым является человек. Нельзя, однако, принять, что существует «Некто», кто селекционирует результаты мутации генов, поскольку никто за этим процессом не стоит. Отсюда издевательское сравнение дарвиновской концепции с большой стаей обезьян, которые бессмысленно и вслепую так долго стучат по клавиатурам пишущих машинок, пока у них, наконец, не сложится от этой работы драма Шекспира.

Хотя и было известно, что условия окружающей среды влияют на выживаемость видов, но они не являются достаточным критерием для их формирования. Критики просчитали, что если бы эволюция и правда действовала «по-дарвиновски» и была только, как когда-то я написал, «вслепую блуждающей ошибкой», то даже четырёх миллиардов лет не хватило бы её процессам, чтобы окутать Землю биосферой, то есть создать сотни тысяч видов вместе с нами самими.

Время от времени появлялись учёные, которые пытались в некоторой степени протащить в пределы процессов естественной эволюции хотя бы кусочек ламаркизма. Ортодоксы под знаком Дарвина, однако, за такие попытки жёстко их осуждали. Только в последнее время появились данные, объясняющие, каким образом факторы окружающей среды могут влиять на наследственную субстанцию. Наше знание ещё очень скудное: вот, например, палочки толстой кишки (Bacterium coli), если окажутся в неблагоприятном для них окружении, лишённом веществ, какими они обычно питаются, могут ускорять темпы своих мутаций. Подобно птице, которая через открытую форточку влетает в тёмную комнату и, пытаясь вырваться на свободу, бьётся, хлопая крыльями, о стены и потолок, пока, наконец, ей не удастся попасть в открытое окошко.

Вокруг этого явления сейчас ведут споры биологи. По сути, мы не имеем дела ни с абсолютно случайной активизацией мутаций, ни с сознательным разгоном этого процесса с целью увеличения шансов на выживание. Всё указывает на то, что Дарвин был прав по крайней мере на девяносто процентов, но в развитии живых существ виден след концепции ламаркизма. Вид, испытывая жизненное затруднение, начинает в некоторых местах своего генома мутировать быстрее. Происходит нечто похожее на описанную птицу, бьющуюся о стены.

Здесь мы оказываемся в джунглях гипотез. Это ещё не ведёт к реабилитации ламаркизма, только показывает, что видообразующие факторы могут быть действительно обусловлены случайно, но эта случайность предопределена чёткими законами. Цена такой эволюции должна быть огромной – гибель «ошибочно» мутирующих. Действительно, остатки неудавшихся, полуслепых попыток выживания образуют громадные отложения на материках, в горах и на дне океанов. Эволюция, видимая так гуманистом, оказывается ужасной. Она беспрерывно убивает жизнь, но одновременно эта жизнь всегда оказывается небывало стойкой.

Чем мудрее, тем глупее

В среде образованных людей, и особенно среди более или менее активно занимающихся наукой, до недавнего времени господствовало убеждение, что всё существующее – от самого маленького до самого большого – управляется, скорее всего, простыми и понятными законами, поддающимися краткому изложению.

Возникший в процессе естественной эволюции человеческий разум ищет простые связи и называет их законами природы. Но чем глубже он погружается в суть проблемы, с тем большими сложностями сталкивается, и вынужден всё более открыто полагаться на помощников. Он сам их создал и создаёт, и потому отводит им в общем познавательном процессе всё более значимую роль.

Специалисты не жалеют усилий, чтобы создать так называемые гиперкомпьютеры. Эти устройства делают возможным значительное ускорение расчётов: в сто, затем в тысячи раз, а в последующих поколениях – ещё больше. Уже есть прототипы так называемых терафлопных компьютеров (flops: floating-point operations per second, то есть количество операций с плавающей запятой в секунду) и будут, как мы узнаём из научных журналов, петафлопные. Эти гиганты выполняют триллионы операций в секунду благодаря параллельным вычислениям и соединению вычислительной мощности с памятью, что в конечном итоге позволит доверить процесс познания молектронике и миру квантов. Эти Молохи – трудолюбиво пережёвывая гигантское количество данных, предоставляемых околоземными спутниками, – делают возможным моделирование хаотически протекающих процессов в Природе и приближают нас к действительно точным прогнозам погоды, даже долгосрочным. Другая область, требующая господства над процессами с огромным количеством изменяемых параметров, – это так называемая термоядерная фузия, в которой без огромных вычислительных мощностей мы не сможем достигнуть успеха.

В вычислительных мощностях для моделирования нуждаются новые биологические дисциплины и медицина. Это связано с микромолекулярным уровнем функционирования организмов всех живых существ, а следовательно, и людей. Эти мощности требуются и в сельском хозяйстве, которое должно кормить растущую земную популяцию. Затем в так называемых экономических науках, ибо сегодня экономика отличается тем, что – особенно в глобальном масштабе – не мы ею управляем, а она нами. И это мы должны изменить. Этими вычислительными чудовищами должна располагать нанотехнология, или квантовая механика, задействованная на широком фронте промышленных работ. Надо также взглянуть на Вселенную посредством компьютерного моделирования и вместе с тем поддержать уже разогнавшийся авангард инженерного искусства, использующего в качестве материалов новые элементы и микроскопические детали. К этому следует, к сожалению, добавить и военное искусство, так как мы ещё не вышли из исторической эпохи военных конфликтов и оборонительных действий.

Многие эксперты утверждают, что именно благодаря дальнейшему развитию информатики удастся создать модели человеческого мозга, близкие к реальной природе. Даже если молекулярно и электронно мы «не высечем» искусственный интеллект, то сможем разгадать и понять тайну, которую каждый носит в своей голове: каким образом возникает и действует человеческое сознание.

Не знаю, будет ли так. Также не знаю, станет ли это достижение рубежом в создании прототипов искусственного интеллекта. Сегодня это предсказать ещё нельзя, но подобные перспективы уже перестают быть фантасмагорической мечтой.

При этом я позволю себе заметить вещь для меня особенно поразительную. Итак, чем быстрее – благодаря создаваемым с помощью компьютерного моделирования новым теориям, будь то теория катастроф или хаоса, – мы увеличиваем и охватываем даже и не предполагаемые в прошлом области и бездны познания, тем более при митивной, заурядной, вульгарной становится культура и нравственность всё разрастающихся на планете людских масс. Тем самым подтверждается высказанная Витольдом Гомбровичем почти полвека назад мысль: чем мудрее, тем глупее. Добавлю: чем прекраснее, тем примитивнее. Современностью не управляет римский лозунг panem et circenses[56]: обычного хлеба с добавлением всё более реалистичных компьютерных игр людям уже недостаточно.

Возникает поразительная душевная раздвоенность человека, старающегося охватить взором бесконечное количество противоречий мира, который мы создаём.

Некто или Никто

Бурным является мир, в котором мы живём. И, собственно говоря, он становится всё более бурным. Я не думаю исключительно о климатических изменениях, хотя ускорение атмосферной циркуляции, вызванное нагреванием океанов, ведёт к такой дестабилизации погоды, что за антициклоном быстро следует циклон, что усиливает колебания температуры, и вместе с тем ведёт к таянию высокогорных ледников. Бури, тайфуны, ураганы, а также вызываемые водопадами из туч наводнения стали всё более частыми. Вместе с тем, несмотря на поддержку компьютеров, у метеорологов всё ещё разные взгляды на то, как влияют технологические выбросы на подвижный пейзаж потеплевшего климата Земли.

Впрочем, группировки учёных изнутри разделены ещё больше. И не только в вышеприведённой теме. За последние десятилетия мы имеем уже три очередные прогноза развития земных дел в политике и экономике. В каждом убедительно представлены абсолютно различные суждения об ожидающих нас основных конфликтах и проблемах третьего тысячелетия. Профессор Кеннеди, первый прогнозист, был ещё достаточно консервативен и не пугал нас; зато следующий, профессор Хантингтон, предсказывал глобальное столкновение культур, основных религий и исповедующих их народов.