Дьявол в будущем

В последние годы всё чаще говорят о приближающейся многосторонней оптимизации человеческой жизни. Она должна улучшить состояние нашего здоровья, то есть выработать иммунитет ко многим приобретаемым и наследуемым недугам. Предвидится возможность замены основных органов на абсолютно новые, и совсем необязательно путём трансплантации от других людей, а благодаря выращиванию отдельных тканей и органов из так называемых эмбриональных материнских клеток. То есть человек сможет стать намного здоровее, чем сейчас, полноту сил организма он сможет сохранять, по меньшей мере, до восьмидесятого года жизни, всяческие дефекты, вызванные несовершенством наследственных генов, можно будет устранить очень рано – это позволит подправленному и приукрашенному Homo sapiens лёгким танцующим шагом преодолеть сотню лет. Его старость уже не будет увяданием, слабоумием, болезнями разума и сердца, а также многочисленными неполадками организма.

Всё это может быть и всё это, возможно, будет. Однако же, согласно древнеримскому принципу caveat emptor, то есть пусть потребитель остерегается (я добавлю: а также люди науки и журналов, обещающих и описывающих это прекрасное будущее человечества). Честность требует особо подчеркнуть: то, что появится из упомянутых выше прекрасных усовершенствований, не станет доступным для живущих в настоящее время людей. Дело в том, что те, кто рассказывает нам об улучшении человеческого разума и тела, как-то забывают добавить, что это может коснуться в лучшем случае наших внуков. Люди осторожные, недостатка которых нет и среди занимающихся биотехнологией, трезво замечают при этом, что над нами, а скорее над нашими потомками, висит очень опасный, неизвестный до сих пор дамоклов меч: зажиточная верхушка человечества действительно сможет пользоваться благами клонирования, но, вместе с тем, массы бедных людей будут абсолютно их лишены, поскольку никаких клонирующих или рекомбинационных генных операций бедные себе позволить не смогут.

Нам грозит ещё одна опасность, особенно неприятная, поскольку метит в главную ценность нашей цивилизации, каковой является неприкосновенность индивидуальной, личной жизни. Доктор Уилмут мог себе позволить погубить более двухсот овечьих яйцеклеток, чтобы клонировать одну овцу Долли. Вместе с тем мало кто склонён проливать слёзы над стаями клонированных мышей, которые – рождаясь с виду здоровыми – быстро и часто гибнут по не выясненным до конца причинам. Следует уяснить, что это происходит согласно закону, господствующему над всеми открытиями и изобретениями человека, и даже – осмелюсь добавить – закону, которому подчиняются все живые существа в ходе планетарной эволюции жизни. Этот закон устанавливает повсеместно и без исключения, что в действительности никогда не бывает каких-либо достижений без случающихся на пути к ним фатальных ошибок.

Ошибки в популяционных поколениях и в процессах оплодотворения, и вместе с ними помехи внеэволюционного характера, космические, как, например, падение на Землю огромного метеорита, возникают таким образом, что ничего с ними не поделаешь. Первые полёты были, как правило, неудачными попытками, они унесли много человеческих жизней. Первые подводные лодки преимущественно тонули, первые цеппелины преимущественно сгорали – одним словом, история наших достижений, в том числе и технических, представляется как огромная свалка металлолома и кладбище героических пионеров.

Биоинженерная дилемма, перед которой мы стоим, новая и не встречалась в истории. Вероятно, её удастся решить, но издержки, исчисляемые в человеческих жизнях, на этом пути кажутся неизбежными.

Мои личные убеждения относительно целесообразности экспериментов, проводимых на человеческих бластомерах, не имеют никакого значения. Это сходно с тем, хотя абсолютно из другой области, как огромные массы молодёжи, выступающей против глобализационных конференций и съездов, могут только увеличить стоимость охраны таких съездов, но самого процесса глобализации не остановят, поскольку так же, как и автоэволюция человека, этот процесс является неотвратимым следствием развития земной цивилизации.

Сложности будут огромными, цены, исчисляемые жизнями и пролитой кровью, будут значительными, но именно таким образом, не обращая внимания на наши чувства и предостережения, издавна движется шаг за шагом прогресс человеческих достижений. И всё труднее называть расширяющийся фронт этих достижений просто прогрессом во благо. Дьявол всегда сидит в подробностях, но иногда прячется в самом будущем.

Компьютер и мозг

Недавно меня посетила группа сотрудников немецкого телевидения ARD, чтобы записать беседу об искусственном разуме. С женщиной, проводящей интервью, мы были словно две лошади, которые запряжены в одну телегу, но тянут в противоположные стороны. Это произошло потому, что у неё были так называемые preconcerted ideas[57] и она заранее знала, что я должен сказать, и в то же время я говорил нечто совсем иное.

Вскоре после этого я прочитал в «International Herald Tribune» статью, в названии которой громко заявлено, что искусственный разум из сферы научной фантастики переходит в действительность. Мне это кажется большим преувеличением, хотя компьютеры действительно совершенствуются неимоверно и всё больше появляется областей, в которых они заменяют людей: это предвидел ещё Норберт Винер в 1950 году в книге «Человеческое использование человеческих существ». Я сам в «Осмотре на месте» в качестве конечной границы этого прогресса представил так называемые шустры: живые разумные существа я поместил в среде, будто бы более разумной, чем они. Это не значит, что она на самом деле более мудрая и со шкафом можно вести философские диспуты, речь идёт о законе, подобном тому, согласно которому действуют термостаты, автоматические стиральные машины, мойки и так далее.

Компьютерам можно давать определённые команды, и они их выполнят, иногда даже лучше, чем мы бы этого хотели. Возьмём, например, автомобильное движение: микроскопический компьютер сделает невозможным чрезмерное приближение к автомобилю, едущему перед нами, или превышение разрешённой скорости, самопроизвольно тормозя. Другие устройства, накладываемые на ухо, проконтролируют, не имеет ли водитель хотя бы остаточного количества алкоголя в крови; если алкоголь будет найден, автомобиль подъедет к обочине. Можно также через спутник управлять движением отдельных транспортных средств; тогда уже водитель не должен будет думать во время поездки, компьютер запрограммирует трассу и при посредничестве спутника приведёт к цели.

Речь идёт о деятельности, которую можно алгоритмизировать. Устройства, способного навести порядок в помещении, не разбив половину посуды и не выбросив в мусор ребёнка вместо сломанной куклы, всё ещё нет. Наибольшая проблема состоит в распознавании окружающего и ориентации в неизвестной обстановке. Касается это и человека, особенно если царит полумрак. Однажды я возвращался домой вечером и мне показалось, что у ворот меня встречает жена, но это была всего-навсего ветвь черешни. В такой ситуации разум или мозг дополняют образ в соответствии с тем, что разум уже знает и что ему кажется.

Компьютеры не способны спать, и тем более видеть сны, они не умеют пока заниматься созидательным трудом, не обладают волевыми или телеологическими склонностями, то есть не способны переориентироваться на избранную ими, а не программистами цель. Эти ограничения можно долго перечислять. Мы идём вперёд медленным шагом: прогресс есть, но такой странный, что даже совершеннейшие суперкомпьютеры, перерабатывающие триллионы битов в секунду, не имеют и крупицы индивидуальных черт. Компьютер – это не Некто; это всегда Никто. Этот Никто способен сделать много хороших вещей, иногда даже лучше, чем человек.

Например, в области хирургии компьютер может делать аортокоронарное шунтирование, проникая в грудную клетку оперируемого между рёбер, он умеет также сшивать непомерно маленькие кровеносные сосуды. Такие операции он может выполнять, разумеется, при условии, что он был соответственно запрограммирован. Существуют машины, играющие в шахматы, есть даже компьютеры, которые могут учиться, хотя не на основе нейронных сетей. Однако моя внучка, которой как раз исполняется три года, намного разумнее, чем любой компьютер.

Область эмоций, аффектов этим устройствам совершенно недоступна, и даже не столько недоступна, сколько невоспроизводима ими. Актёр играет кого-то и может делать это прекрасно, но он отлично знает, что не является этим «кем-то»; знает, что не является Гамлетом, Офелией или Полонием. Компьютер ничего не знает, потому что никого не играет и никому не подражает. В развлекательной беллетристике можно написать, например, что компьютер, который моделировал взрыв сверхновой бомбы, разлетелся на куски. В действительности это невозможно, ибо речь идёт об информации, которая не проявляется материально; в процессе моделирования взрыва вулкана из монитора не выплёскиваются потоки кипящей лавы. Но понемногу, понемногу, путём введения элементов так называемой виртуальной реальности, которую я когда-то назвал фантоматикой, человек начинает окутываться плащом, имитирующим реальность, и сегодня нам неизвестно, как далеко мы зайдём в этом направлении.

Основным тормозом на этом пути, разумеется, являются цены. Обращусь к банальному примеру: значительно дешевле получить соответствующую услугу от проститутки, чем от компьютера, имитирующего противоположный пол. Услуги, оказываемые людьми, как правило, дешевле, поскольку мы живём в мире, в котором всё переводится на наличные, и этот аргумент остаётся очень существенным.