В 2059 году сама Кожух указала, что если ее космологическая версия Большого взрыва была справедлива, то это означало бы, что каждый выживший электрон был связан с каким-нибудь удаленным от него протоном. Новые червоточины с известными конечными точками могут быть изготовлены произвольно, просто созданием пар электронов и позитронов, но уже существующие червоточины пересекают все межзвездное пространство. Множество оторванных одна от другой частиц, дрейфуя двадцать миллиардов лет сквозь эволюционирующую и расширяющуюся вселенную, оказались бы за тысячи световых лет друг от друга. Шансы были — каждая песчинка, каждая капля воды на Земле, содержали в себе врата к каждой из сотен из миллиардов звезд в галактике, а некоторые и намного дальше.
Трудность заключалась в том, что ничто во вселенной не могло бы пройти через вход в червоточину в элементарной частице. У всех известных частиц площадь поверхности равна квантовой единице, и вероятность того, что какая-нибудь из них сможет пройти сквозь червоточину другой была абсолютно нулевой.
Эта трудность была преодолима. Сталкиваясь, электрон и позитрон сращивают конец к концу свои червоточины и оба входа в них исчезают, при этом производятся два фотона гамма-излучения. Но если соединять червоточины не конец электрона к концу позитрона, а конец электрона к концу электрона, то энергия, обычно рассеиваемая гамма-излучением, будет поймана в ловушку и затрачена на создание новой объединенной и расширенной червоточины.
Чтобы получить такое соединение необходима концентрация достаточно скромного количества энергии — двух гигаджоулей, этого хватит, чтобы растопить шеститонный брусок льда — в объеме, настолько меньшем этой ледяной глыбы, насколько атом меньше наблюдаемой Вселенной. Произведенная таким электрон-электронным сращиванием червоточина будет проходимой только для элементарных частиц, но соединение нескольких миллиардов из них будет способствовать дальнейшему расширению червоточины, а не удлинению его, что позволит в результате обеспечить проход для наномашин умеренной сложности.
До Габриэля доходили слухи, что глейснеры уже рассматривали вариант использования червоточин, но решили отложить его в сторону на несколько тысячелетий. Строительство обычных межзвездных космических аппаратов, должно быть, казалось тривиальным по сравнению с технологией позволяющей раскрыть межзведные порталы и шагать от звезды к звезде. Однако, из 3017 проектов на выбор, должен быть один, который позволит полису Картер-Циммерман довести его до конца даже если это займет тысячу лет. Габриэль не был испуган масштабом времени, он уже давно надеялся на подобный грандиозный план, чтобы сделать его смыслом своего долголетия. Без охватывающей века цели он мог лишь дрейфовать между интересами и эстетикой, друзьями и любовниками, триумфами и разочарованиями. Он мог жить новой жизнью каждый Гигатау или два, лишь до тех пор, пока не исчезало различие между его дальнейшим существованием и заменой его кем-нибудь новым.
Полный надежд, он устремился через пространство в сторону первой точки.
8
Сокращения
Полис Картера-Циммермана, Земля
51 479 998 754 659 CST
7 Августа 3865, 14:52:31.813 UT
Бланка проплывал(а) сквозь последний мир, который он(а) вырастил(а) из нового класса симметрии и горстки рекурсивных формул. Гигантские перевернутые пирамиды плыли над ней/ним, обрастая люминесцентными отростками, которые делали их похожими на люстры рококо. Перистые плоские кристаллы кружились и росли вокруг нее/него, затем начали сталкиваться и сливаться в новые странные объекты, будто случайные оригами из алмазной и изумрудной пленки. Под ней/ним обширный ландшафт гор и каньонов подвергался быстрой эррозии, кромсаемый снежной бурей диффузионных законов в блестящие зеленые и синие столовые горы, невозможные выступы, высокие стратифицированные скульптуры, испещренные прожилками неизвестных химии минералов.
В Кониши он(а), наверное, называл(а) бы это "математикой". В К-Ц это следовало бы звать "искусство", т. к. ничего другого виртуальная вселенная не могла противопоставить реальной.
Бланка был(а) встревожен(а) тем, что после первоначального шока остальные полисы скатывались назад в самодовольство и успокоенность, но ее(его) все еще смущал рост ортодоксального фанатизма полиса К-Ц, провозгласившего исследования любых систем, не имеющих отношение к физике реальности пагубным солипсизмом. Красота физического мира не имела никакого отношения к его разрушительной мощи, это было лишь мертвой статичной догмой в другом облике, все для того, чтобы сделать его законы простыми и последовательными. Бланка не был(а) в восторге от требования, чтобы физики и инженеры К-Ц работали исключительно на защиту Коалиции от следующего опасного космического сюрприза. Элегантность Кожух-теории и великолепие Кузницы, вот что заставляло их продолжать, и если бы руководящие принципы или сам проект были бы хоть на йоту менее красивы, они бы давно уже свернули его.
Габриэль появился рядом с ней/ним, и его мех мгновенно был усеян мельчайшими кристаллами. Бланка протянул(а) руку и ласково отряхнула его плечи, он в ответ сжал рукой тьму в ее/его груди, вызывая нежное тепло повсюду внутри пространства, в которое он вторгся. Те места, где изображение Бланки, казалось, потеряло свои материальные границы, были безусловно самыми чувствительными; они были доступны для прикосновений во всех трех измерениях.
"У нас получилась нейтрализация в одном кольце". Габриэль выглядел довольным, хотя ничто в его голосе и облике не выдавало того факта, что вся группа Кузницы трудилась целых восемь столетий, чтобы этот момент настал. Бланка слегка кивнул(а), и этот жест был наполнен теплом, которое смог бы распознать только ее/его возлюбленный.
Габриэль сказал: "Будете ли вы замедляться со мной? До подтверждения"? Он как будто чувствовал себя слегка виновной, спрашивая.
Новость, что позитрон в одном из колец магнитных накопителей Кузницы потерял свой заряд и был схвачен лазерной ловушкой 65 часов назад, сейчас бы только достигла Земли. Но потребовалось бы еще почти три часа — десять Мегатау — для решающего сравнения результата со вторым кольцом в противоположном конце ускорителя, куда он должен прибыть. Габриэль до сих пор переживал каждую подобную задержку тау-за-тау, терпеливо принимая ледяную медлительность управления материей в масштабах сотни тераметров, однако Бланка никогда серьезно не относилась(-лся) к этому, как к моральному подвигу.
— Почему нет?
Они держались за руки в кобальтово-синем сугробе, пока их экзо-Я были синхронизированы и замедлены; ландшафт был синхронизирован прямо в разум Бланки, так что никакого изменения темпа не ощущалось.