Еще в колледже, а потом и в театре он очень интересовался искусством наложения грима. Актеры в его спектаклях прибегали к услугам Лори, и даже одна из главных героинь смиренно принимала его советы. Но никогда, ни в одной гримерке Лори не менял никого столь сильно, как себя сейчас, с помощью столь простых средств, оказавшихся под рукой.

Когда Берк вернулся, он обнаружил, что за мастерской следит немытый, нечесаный, уродливый молодой оборванец. Он разглядывал его целую минуту, прежде чем понял, что это тот же молодой человек, который отправил его на поиски тряпья. Помятые брюки, испачканная тужурка, которую Лори застегнул до самого горла, грязная шляпа, надвинутая на глаза, и просто кошмарные разбитые ботинки, раздобытые Берком, завершили превращение блестящего джентльмена в настоящего бандита с тусклым, зловещим взглядом.

Преобразившись таким образом, Лори несколько раз на пробу прошелся по гаражу, а хозяин, глядя на него, хлопая себя по бедру, явно одобрял этот маскарад. Его так заинтересовала эта игра, что, когда Лори покинул мастерскую и пошел прочь, Берку захотелось пойти за ним и увидеть конец представления. Желание было довольно сильным, но, вспомнив о решительном характере этого юноши, Берк предпочел остаться в мастерской.

Перед тем как уйти, Лори достал из кармана крошечный револьвер, который он привез с собой, и внимательно его осмотрел. Стоит ли брать его с собой или нет? Он колебался. Победила в итоге осторожность. Он положил револьвер в кучу хлама и взял вместо него маленькую отвертку, спрятав ее в кармане. Он решил, что этот инструмент может ему пригодиться.

Пока Лори шел по проселочной дороге, грея голые и грязные руки в карманах тужурки, он осматривался по сторонам. Он надеялся, что если ему вдруг попадется на пути Шоу, то негодяй его не узнает. Но все равно нужно действовать осторожно и не рисковать понапрасну.

Лори срезал путь по полям, перелез через дюжину заборов, его облаял десяток собак. Наконец он достиг того места, где стоял дом среди кедров, и подкрался к нему с черного хода – так, как приблизился бы к закрытому дому бродяга, увидев дымок из трубы. Бродяга шел бы туда и с надеждой чем-нибудь поживиться, и со страхом, что его прогонят. Присмотревшись, Лори увидел, как что-то движется среди деревьев. Он присел и какое-то время не шевелился. Затем, выждав, он встал, подошел, пригнувшись, к заднему входу и, изучив забитые окна, стукнул в дверь парой чумазых костяшек.

Он думал, что придется долго ждать или ему вообще не откроют. Но дверь распахнулась так быстро, как будто кто-то стоял прямо за нею и ждал, когда он постучит. На пороге стояла женщина грозного вида. Прической и чертами лица она напоминала ведьму, но была чисто одета. Она стояла и с подозрением смотрела на него. На кухне за ее спиной горела плита, работавшая на угле. На ней по-домашнему булькал чайник, рядом стоял пузатый кофейник, от которого шел прекрасный аромат.

Картина в целом сильно отличалась от того, что Лори ожидал увидеть. Он с разинутым ртом смотрел на женщину, не в силах сказать ни слова. Потом запах кофе подсказал ему, что делать. Он вдруг вспомнил, что ничего не ел в тот день, и этот факт сделал его просьбу очень искренней. Лори был готов умолять, и для этого ему даже не нужно было прикидываться.

– Добрая леди, – обратился к ней он. – Я хочу есть, но у меня нет ни гроша. Налейте чашечку кофе, а?

Женщина явно собиралась закрыть перед его носом дверь, но он снял свою грязную шапку и, дрожа на ступеньках, посмотрел на нее глазами, которые и сами по себе были прекрасны, а теперь в них еще читалась настоящая мольба. Многое, практически все, зависело от того, что эта женщина сделает в следующее мгновение. Она колебалась.

– Я не ел ни крошки со вчерашнего вечера, – прохрипел чумазый попрошайка.

Это походило на правду. Наконец она решилась:

– Так, подождите здесь минуту. Я вынесу вам чашку кофе.

Она повернулась и стала закрывать дверь, будучи уверенной в том, что он останется ждать снаружи. Но бродяга быстро вошел вслед за ней. Ее лицо, сначала исказившееся от гнева, смягчилось, когда она увидела, как он склонился над горячей плитой и греет грязные руки. Она молча налила кофе в чашку, отрезала большой ломоть хлеба и поставила угощение на кухонный стол.

– Поспешите, ешьте поскорее, – пробормотала она, – а потом выметайтесь. Если вас кто-нибудь здесь увидит, у меня будут неприятности.

Лори прохрипел что-то в знак согласия и быстро съел хлеб и выпил кофе. Он не стал присаживаться к столу, и сейчас, пока ел, его глаза водили по комнате, а сам Лори обдумывал свой следующий шаг. На толстой веревке за плитой сушились полотенца для посуды. Они подали ему первую идею. Вторая пришла ему в голову, когда он увидел, что женщина, утратив бдительность, повернулась к нему спиной и, слегка наклонившись, заглядывала в духовку. Бесшумно поставив чашку и положив остатки хлеба на стол, он подобрался к ней сзади и, схватив ее одной рукой, зажал ей рот другой. Женщина пыталась визжать.

В следующее мгновение он понял, что справиться с нею будет не так просто. Несмотря на морщины и седые волосы, эта женщина была довольно сильной и стойко боролась, движимая гневом и ужасом. Было трудно удерживать ее, при этом Лори старался ей не навредить, и на это у него уходили все силы. Наконец ему удалось усадить ее на стул, стоявший прямо под висевшими на веревке полотенцами. Взяв два полотенца и саму веревку, он крепко привязал ее к стулу, одним полотенцем связал руки, а другим заткнул ей рот. Лори вышел из роли оборванца и прямо посмотрел в ее глаза, в которых кипела ярость.

– Послушайте, – сказал он. – Я не собираюсь причинять вам вред, будьте уверены. Но мне надо кое-что вам сказать, и я хочу, чтобы вы перестали бороться и выслушали меня.

Он говорил тихо, и ярости в ее глазах поубавилось.

– Я здесь, чтобы забрать мисс Майо, – продолжил он. – Она в доме, не так ли? Если я прав, кивните.