Он повернулся, чтобы она рассмотрела его со всех сторон, словно давал и ей, и себе время немного успокоиться. При первом же взгляде на нее к нему вернулись все его силы. Лори был возбужден, он торжествовал. Но потом он снова взглянул в глаза Дорис, и что-то в их выражении поумерило его пыл.

– Я добирался сюда дольше, чем ожидал, но вы, конечно, верили, что я приеду, – сказал он.

Ее реакция была неожиданной. Сев в низкое кресло, она закрыла лицо руками и расплакалась. Чувствуя нахлынувший ужас, он смотрел на нее, а ведьма из угла глядела на них обоих. Лори встал на колени рядом с Дорис и взял ее за руки, его сердце опять сотрясалось от гнева и страха за нее.

– Они запугали вас. – Лори не сдерживал свою злость. – Не плачьте. Они за это заплатят.

Она покачала головой.

– Дело не в этом, – проговорила она наконец.

– Тогда в чем?

– Я привела вас сюда. И я думаю, я поступила ужасно. Я… я не могу простить себя.

Лори смутно колебался между чувством радости и непониманием, которое каким-то образом всегда возникало при общении с ней.

– Вы… вы в порядке? Правда? И вы ведь ждали меня?

– Да, но… О! Не заставляйте меня говорить. Сейчас я могу только плакать.

Она продолжала рыдать, пока говорила, и каждый всхлип рвал его сердце на части. Снова, как и раньше, он был сбит с толку и чувствовал свою беспомощность: загадок меньше не становилось. Он мог пока только подчиняться ей, потому что именно Дорис держала в руках ключ к тем странным ситуациям, в которых он оказывался из-за нее. Ее слезы заставляли его чувствовать отчаяние, и все же он не осмеливался держать ее за руки, пока она плакала. Он не знал, что сказать. Он поднялся, но не отошел от нее и ждал, пока она успокоится, и тем временем изучал место, в котором они оказались.

Это была большая комната в передней части дома, отделанная как гостиная. Ее широкие окна, на подоконниках которых лежали подушки, выходили на восток. Из комнаты было два выхода: дверь, через которую он вошел, и еще одна, приоткрытая, ведущая в спальню. Удобные мягкие кресла были обтянуты ситцем веселой расцветки, занавески были сделаны из той же ткани, на столике лежали книги и газеты, а в большом открытом камине горели дрова. Шоу хорошо обращался со своими пленниками. Лори помнил, как тот заботливо оставил ему сигареты, спички и одеяла. Как и комната, в которой они дрались с Шоу, эта тоже была обставлена просто, но с комфортом. Об этой комнате было бы трудно подумать что-то плохое, если не знать о связанной женщине в углу и двери, которая недавно была заперта снаружи.

– Ну, принцесса, – сказал он наконец, все еще пытаясь говорить непринужденно, – не очень-то это похоже на донжон[5], правда?

Ее громкие всхлипы уступили место резким вдохам, как у маленького ребенка, истерика которого почти подошла к концу. Она молчала, но протянула ему руку, и он держал ее, прижав к себе, чувствуя особое волнение, когда эта маленькая ладошка касалась его.

– Я хочу поговорить с вами, – нежно сказал он. – Но мне было бы куда легче, если бы нас никто не слушал. Вы не будете против, если я закрою ее в спальне?

Дорис кивнула, и он показал жестом, чтобы кухарка ушла в спальню. Там ей будет довольно удобно. Он успел заметить, что окна спальни были забиты досками. Казалось, что в таком большом доме только эта гостиная наверху была открыта лучам солнца.

– В доме действительно больше никого нет? – спросил он.

– Да, я так думаю. Я почти уверена в этом.

– Тогда давайте поспешим, или нам необязательно бежать прямо сейчас?