– Меня зовут Кэйтелин. Можно? – Я показываю на пустой стул рядом с креслом, в котором он полулежит. Дедушка сердито кивает.

– А ему что тут надо? – спрашивает он, показывая взглядом на Малькольма.

– Это мой друг, он меня сюда подвез. Кхм, мистер Яблонски? – Я хочу, чтобы он отвлекся от Малькольма и снова обратил внимание на меня. Я стараюсь не огорчаться из-за того, что он по-прежнему хмурится. – Я рассчитывала поговорить с вами о вашей дочери.

– У меня нет дочери.

– Но ведь на самом деле есть.

Я наклоняюсь вперед, чтобы ухватить мамино фото в рамке, стоящее у него на тумбочке.

– Видите? – Возможно, это единственная личная вещь во всей палате. Я поворачиваю фото к нему и, не в силах удержаться, провожу пальцем по маминому улыбающемуся лицу. Вот это фото следовало бы использовать в том репортаже. На нем ей не больше двенадцати, и она сидит на траве, сдвинув на лоб солнечные очки, и улыбается в камеру.

Она выглядит счастливой.

Она выглядит как моя мама.

Рамка вздрагивает у меня в руке.

– Где она? Где Тиффани?

– Я… я не знаю. Я надеялась, что, может быть, вы виделись с ней.

– Тиффани! – кричит он. – Иди сюда, сейчас же!

– Нет, нет. Здесь ее нет. Ей пришлось уйти – помните? Это было давно?

– Тиффани! – кричит он снова.

– Сейчас вашей дочери здесь нет, – тихо и спокойно говорит Малькольм. – Но, быть может, мы поможем вам ее найти.

– Вы забрали ее? – Он вскакивает на ноги, и я слышу звон разбитого стекла, когда фото падает на пол. – Где моя маленькая девочка?

– Никто ее не забирал, – отвечаю я. – Она ушла. – Я беру его за руку, одновременно наклоняясь, чтобы поднять фото. – Ее обвинили в убийстве Дерека Эббота.

– Она никогда никого не убивала.

Мое сердце выпрыгивает из груди, когда его взгляд, впервые за все это время ставший ясным, останавливается на мне.