Разнести этот дом в щепки.

Теперь я прекрасно понимал, что испытывали остальные. Понимал, почему они были злы, ужасно злы на Мег – ведь и у меня было чувство, что это ее вина, словно это она затащила нас сюда, наобещала черт-те-что, а поднесла шиш на блюдце. Я понимал, что это бессмыслица, что это попросту глупо с моей стороны, но именно так я воспринимал все в тот момент.

Сучка, подумал я.

И вот тогда я почувствовал вину. Всерьез. Потому что это было личным.

Ведь речь шла о Мег.

Я ощутил подавленность.

Словно какой-то частью своего существа я знал – не хотел верить или даже думать об этом, но знал с самого начала.

Мне никогда не светило полюбоваться этой красоткой. Все это было хренью собачьей с самого начала.

Как Эдди и сказал.

Причина этого… сложное переплетение эмоций, касавшееся Мег, девушек, да и вообще всех женщин. Даже Рут и моей мамы.

Это превосходило мое понимание, и я решил не ломать себе голову.

Осталось только уныние. И тупая боль.

– Пошли, – сказал я Кенни. Он продолжал пялиться на дом, словно не веря в то, что это случилось, словно он ждал, что свет в окнах вот-вот загорится. Но он тоже знал. Он посмотрел на меня, и я видел, что он знает.

Мы все знали.

И молча зашагали к палатке.

А там Вилли-младший – после порядком затянувшегося молчания – заговорил:

– Может, нам удастся втянуть ее в Игру, – сказал он.

Мы задумались.

С этого момента ночь стала сходить на нет.