Я доехала до улицы, где располагалась пиццерия, и легко нашла работу Троя. Даже не понадобилось смотреть на указатели. Потому что я поддалась притяжению. Оно провело меня мимо пиццерии, мимо кинотеатра и банка, заставило свернуть за угол и вывело к дому престарелых. Я оставила машину на парковке напротив, как раз рядом с небольшим кладбищем. Осмотрелась. Дом престарелых – кладбище, дом престарелых – кладбище. Очень удобно. Над улицей сомкнули кроны огромные деревья. Их ветви висели очень низко, тянулись ко мне, пытаясь поцарапать. Я пригнулась, хотя понимала, что до веток еще далеко.

За стойкой регистрации сидела толстая женщина и быстрым почерком заполняла сразу несколько таблиц. Один наушник болтался у нее на груди, и из него доносился джаз, головой она кивала в такт музыке, которая звучала во вставленном в ухо втором наушнике. Увидев меня, она вытащила и его.

– Чем я могу помочь?

– Я пришла к Трою Варге.

Она смерила меня взглядом:

– Ну конечно. Думаю, он уже заканчивает процедуры. Можешь подождать его в холле. Дальше по коридору.

Я пошла по коридору, оставляя за собой грязно-слякотные следы. Из-за каждой двери я чувствовала притяжение. Где-то совсем слабое – намек, где-то сильное. Заведение было заполнено умирающими. Но руки не тряслись. В голове сохранялась ясность. Прямо сейчас никто не умирал.

У последней двери притяжение оказалось самым сильным. Я собрала всю силу воли, чтобы пройти мимо, но все равно остановилась в дверном проеме. На кровати с приподнятой спинкой сидела старуха и кашляла, сплевывая мокроту в эмалированный лоток молочного цвета. Медработник в синей униформе массировал ей спину. Она скользнула по мне взглядом и снова закашлялась.

Медработник оглянулся. Казалось, ему ничуть не лучше, чем этой старухе. Он тер ей спину, пока кашель не прекратился, опустил спинку кровати в горизонтальное положение, вставил в нос тоненькую трубочку, подающую кислород.

– Я вернусь после обеда.

Старуха закрыла глаза. Трой вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь.

– Идем, – сказал он вместо приветствия. Мы пересекли коридор и оказались в кладовке в полной темноте. Трой дернул шнурок где-то над нашими головами, и тускло-желтым светом загорелась лампочка.

Трой рылся на металлических стеллажах, а я стояла, вжавшись в противоположную стену, но нас все равно разделяло очень мало пространства.

– Ну, давай посмотрим…

Я подтянула спущенный аж до кончиков пальцев рукав. Трой размотал повязку, взял мою руку.

– Совсем не плохо, – заключил он, хотя рана выглядела хуже, чем вчера: волдыри, отек, краснота.

Трой мазал ожог какой-то рецептурной мазью. Я смотрела в сторону – думала, что так будет меньше болеть. Сверху он положил марлевую салфетку и зафиксировал ее пластырем, выпустив концы на внешнюю сторону кисти.

– Как ты? – спросил он.

Я заговорила шепотом, глядя прямо ему в глаза:

– Трой, а ты разговаривал об этом с врачами?