Это нужно прекратить, но я не представляю, как нам выбраться отсюда. Если мы выразим недовольство, Антон отправит нас на терапию контроля побуждений – теперь я понимаю. Даже если Аннализа уничтожит все растения, нужные для изготовления парализующего лекарства, это ничего не изменит. Они смогут делать лоботомию и без этого сока.
Антон может контролировать наши мысли, но только если мы подпустим его слишком близко. Нам нужно вести себя по правилам, как и предложила Валентина. Они не должны понять, что мы все знаем.
Мы обязательно выберемся отсюда. Но, подумав об этом, я сразу же понимаю, что они никогда нас не отпустят.
Глава 22
Едва рассветает, я пробираюсь в комнату Сидни и бужу ее. Я говорю ей, что нам всем нужно многое обсудить. Смотритель еще не встал, так что мы собираем остальных и тихо стучимся в дверь Валентины.
Она только-только проснулась. Но, увидев нас, она тут же садится и спрашивает, все ли в порядке.
– Я вспомнила, – отвечаю я, глядя на них.
Сидни облегченно прижимает руку к груди, радуясь моему возвращению. Но во взгляде Валентины вспыхивает новое чувство – жажда знания.
Мы сидим в комнате, и я пересказываю Сидни, Аннализе, Марчелле, Бринн и Валентине все, что я помню про терапию контроля побуждений. Когда я говорю вслух, все случившееся кажется еще ужаснее. Как я не могла двигаться, как Антон сделал мне больно, засунув нож для колки льда под глаз, как он вводил мне провода и шприц, как он внедрял мне мысли.
– Он врет, – говорю я, – они контролируют нас с помощью лжи и еще какого-то вещества, которое было в том шприце.
– Они экспериментируют на нас, – произносит Марчелла, нервно сглотнув. – Мне нужно забраться в эту лабораторию. Узнать, чем доктор Грогер там занимается.
Бринн кивает, хотя и выглядит испуганной.
Самое ужасное в том, что школа сделала с нами, – то, что нас силой заставили подчиняться. Отчасти это было и физическое насилие, безусловно, но находилось место и для эмоциональных манипуляций. Они пытались убедить нас, что, если мы не будем слушаться их беспрекословно, наши семьи будут разочарованы. Что мы бесполезны, если не заслужили любовь и восхищение академии и мужчин, которые ей руководят. Они манипулировали нами с помощью сладостей и чувства вины.
Теперь я все понимаю. Даже еда была для нас наказанием. Способом отучить нас стремиться к удовольствиям. Вот почему Антон спрашивал, был ли Джексон мне симпатичен. Он считал, что мне не позволено испытывать такие побуждения.
Джексон.
– Вчера вы упоминали Джексона, – говорю я Сидни, – а потом странно переглядывались.
Округлив губы, Сидни бросает взгляд на Аннализу.
– Да, именно так, – произношу я, указывая на них, – в чем дело?
Они умолкают еще на секунду, а потом Сидни наклоняется вперед.
– Тебе нужно поболтать с твоим приятелем с заправки, – объясняет она. – Во время экскурсии как раз представится отличный шанс.