– Но что, если они убьют меня? – спрашиваю я не дыша, по-прежнему не до конца веря в сказанное, но все-таки пугаясь.
– Свою награду? – спрашивает она. – Нет. Тебе просто нужно быть убедительной. Как думаешь, справишься? – В ее голосе слышно искреннее любопытство.
Я опускаю глаза, не зная, решусь ли я в самом деле пойти на что-то подобное.
– Я… – Не знаю, что ответить. Так что, подняв на нее глаза, я пожимаю плечами. – Мне нужно обсудить это с остальными, – говорю я вместо ответа.
Валентина кивает, словно это приемлемый ответ, понятный ей. Мы договариваемся, что встретимся за завтраком, и я выхожу из ее комнаты, на мгновение замерев в коридоре.
Я поворачиваюсь к двери смотрителя. Мне нужно будет сделать вид, что я не помню, как он вел себя прошлой ночью. Я должна притворяться – или академия узнает, что я не принимаю витамины. Может, это не так уж сильно отличается от попытки притвориться, что мне нужна терапия контроля побуждений. Может быть, мне нужно будет лишь немного подыграть.
Глава 18
Некоторое время уходит на то, чтобы подготовиться к урокам, и, когда я отправляюсь завтракать, смотритель Бозе уже расхаживает по коридору.
– Поторапливайтесь, девочки, – громко подгоняет нас смотритель Бозе, а затем зевает. – Спускайтесь-ка вниз. Я умираю от голода. – Он смотрит на меня, и я радуюсь тому, насколько легко мне удается улыбнуться в ответ. Как будто я смотрю на себя со стороны, отделенная от истинных чувств, которые спрятаны внутри. Думаю, именно так делают актеры.
Переговорить с подругами по дороге мне не удается. Но я вижу, как Сидни смотрит на меня с другого конца коридора, как она осматривается по сторонам слегка растерянно. Она не принимала витамины прошлым вечером. Нам нужно многое обсудить.
На завтрак у нас очередная миска несладкой овсянки. Теперь, сидя перед ней, я осознаю, что дело не только в режиме питания. Они думают, что хотеть более вкусной еды – для нас непозволительная слабость.
Взглянув на учительский стол, я вижу, как они накладывают себе яичницу, щедро посыпая ее солью и перцем. Я смотрю на гору бекона, которую они никак не доедят, и понимаю, что потом остатки не задумываясь выкинут в мусорку.
– Сегодня я чувствую себя иначе, – сообщает Сидни, усаживаясь рядом со мной. Она опускает глаза на свою еду. – Как только проснулась, я почувствовала себя иначе.
– Я чувствую гнев, – говорит Аннализа, и мы все смотрим на нее.
Бринн советует ей быть потише, опасаясь, что смотритель или кто-то из учителей услышит ее, но она непокорно поднимает подбородок.
– Мне все равно. Я так чувствую.
Это так неожиданно – чувствовать гнев. Учителя вообще в курсе, что мы можем злиться? Или за это сразу же отправляют на терапию контроля побуждений?
Дверь столовой открывается, и я с удивлением вижу, как в нее входит Ребекка. Если она уже вернулась, наверное, сеанс терапии был коротким. Я наблюдаю за тем, как она подходит к своему месту рядом с Идой, мило улыбаясь. Усевшись, она тут же берет ложку и принимается есть овсянку.
Я слышу, как Ида спрашивает ее:
– Ты в порядке?