Мы садимся в несколько машин, за рулем которых сидят наши кузены. Мы не хотим нанимать шоферов-доносчиков. Парней настоятельно просили заботиться о дамах, и мы отправляемся в кино или в «Капри» поесть мороженого и просто посидеть. Карла, как самая старшая, должна ехать вместе с Фифи в пикапе Мануэля в качестве la chaperona[46] – по крайней мере, до тех пор, пока позади не останутся ворота участка. Потом, перед «Капри», ее высаживают, и она присоединяется к остальным. Фифи и Мануэль уезжают, чтобы побыть вдвоем вдали от бдительных глаз родни. Обычно их автомобильные прогулки заканчиваются на какой-нибудь парковке, где они, по словам Фифи, только обжимаются и тому подобное. Тем не менее она признается нам, что тому подобное все больше приближается к закономерному итогу и загвоздка в том, что у нее нет никаких средств предохранения. Все на Острове, к кому можно обратиться за противозачаточными или диафрагмой, знают, кто она такая, и непременно настучат семье. А пользоваться резинкой Мануэль не желает.
– Он думает, что это способствует импотенции, – с нежной улыбкой говорит Фифи, умиляясь его трогательному мужскому невежеству.
– Господи, Фифи! – вздыхает Сэнди. – Скажи ему, что если ей
Забеременевшей Фифи пришлось бы поступить так же, как испокон веков было принято на Острове: немедленно выйти замуж и приготовиться к сплетням, когда ее «недоношенный ребенок» родится толстым и полностью развитым.
Мы продолжаем предостерегать ее и беспокоиться, пока она не обещает нам – под угрозой нашего предательства: «Мы тебя сдадим, вот увидишь!», – что не станет заниматься с Мануэлем сексом, если не добудет какого-нибудь средства предохранения. Но это крайне маловероятно. Откуда ему взяться на этом аквариумном Острове?
Однако, учитывая то, что случилось однажды вечером, ее слово недорого стоило.
Мы сидим в «Капри», изнывая от скуки. Фифи и Мануэль уже упорхнули, и нам надо убить пару часов, прежде чем они вернутся и мы сможем отправиться домой. Мы начинаем обсуждать, чем заняться: можно поехать на пляж Эмбасси и искупаться голышом. Можно попытаться найти Хорхе, кузена нашего кузена, у которого частенько есть пара косяков и который знаком со жрецом вуду, который предскажет нам наше будущее, совершив жуткое жертвоприношение животного.
Наш официальный сопровождающий Мундин накладывает вето на обе эти идеи. У него есть мысль получше. Мы набиваемся к нему в машину – три его американские кузины и его сестра Лусинда, – допытываясь, что у него на уме. Он хитро улыбается и отвозит нас за город в мотель Los Encantos[47]. На Острове слово «мотель» служит эвфемизмом борделя. Он по-свойски подъезжает к нему, нажимает на гудок, запрашивает у привратника домик и подкатывает на автомобиле к указанному месту. Дверь гаража открывает ожидающий мальчик-работник. Когда мы вылезаем из машины, мальчик опускает гаражную дверь и дает Мундину ключ от взятого в аренду домика.
– Так никто не узнает, что мы здесь, – объясняет Мундин по-английски. – Это первоклассный мотель, la crème de la crème[48], если выражаться в рамках приличий. Здесь все знают, кто на чем ездит.
Мундин отпирает дверь в домик и отходит в сторону, пропуская дам вперед. В самом центре комнаты стоит недвусмысленная кровать размера кинг-сайз, застеленная покрывалом в цветочек. В изголовье лежат подушки-валики с кисточками. Обитые той же заурядной цветастой тканью, что и покрывало, подушки вызывают в воображении скорее образ какого-то арабского инженера, чем господина и повелителя гарема.
– Это всё? – разочарованно спрашиваем мы.
– А чего вы ожидали? – в замешательстве говорит Мундин, так и не дождавшись от нас подобающего приятного трепета. Как-никак он рисковал НАРВАТЬСЯ НА БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ, чтобы показать нам неприглядную изнанку Острова. Хорошие девочки в борделе! Его мать убила бы его!
Сэнди приобнимает Мундина и вращает бедрами, изображая Мэй Уэст. В этот момент входит мальчик с подносом ром-колы. Он по очереди разносит нам освежающие напитки, неотрывно глядя в кафельный пол, тем самым словно говоря: свидетелей не будет. Как только он выходит, мы начинаем смеяться.
– Представляю, о чем он подумал, – Карла качает головой при одной мысли об этом.
Мундин поигрывает бровями.
– Сколько табу мы можем здесь нарушить? Посмотрим.
Он перечисляет: инцест, групповой секс, лесбийский секс, лишение девственности…
– Лишение девственности? О ком это ты говоришь? – возмущается его сестра Лусинда, положив руку на бедро.
– Ага, – подхватываем мы, подбоченившись и выстроившись в шеренгу феминисток.
Глаз Мундина нервно дергается. При всем его либеральном американском образовании, сексуальных приключениях в Штатах и на Острове и готовности посмеяться над злоключениями американизировавшихся кузин его собственная сестра должна быть невинной.