На платформе стояло несколько пассажиров, и как только они увидели Дженсена и Стакса, тут же отошли подальше.

Дженсен сжал губы. Он и раньше сталкивался с анти-ауговскими настроениями, от мысленных предрассудков, заставлявших людей переходить на другую сторону улицы, до активной травли криками «ханзер» и угрозами физической расправы, однако сейчас он чувствовал новую форму враждебности у людей вокруг: едва сдерживаемые страх и гнев. 

Поезд гладко затормозил, и двери с шипением открылись. Дженсен сделал шаг к ближайшему вагону, и Притчард его окликнул, сказав остановиться, но было поздно. Он уже занёс ногу над порогом, как вдруг прямо перед ним возникли двое полицейских-патрульных в чёрно-оранжевых бронезащитных костюмах, перекрыв ему путь в вагон. Зеркальные забрала на их шлемах придавали им сходство с роботами.

— Куда это ты направился? — спросил один из них.

Второй коп показал большим пальцем себе за спину, на наклейку на окне вагона рядом со знаком «НЕ КУРИТЬ / НЕ ПРОНОСИТЬ ОРУЖИЕ». Она изображала примитивные, символичные фигурки мужчины и женщины на чёрном фоне, обведённые зелёным кругом. Дженсен раньше таких наклеек не видел, а здесь их были дюжины, они пестрели на окнах пяти из шести вагонов состава.

— Знаете, что это означает?

— Просветите, — сказал Дженсен.

— Это означает «только для натуральных», — сказал первый коп, оттолкнув Дженсена основанием одной ладони, опуская другую на дубинку, висевшую у него на поясе. Он кивком показал на конец состава. — Вам туда.

От усталости Дженсен быстро приходил в раздражение. Ещё немного — и он бы дал патрульным язвительную отповедь, но сдержал порыв, вспомнив собственный совет Стаксу.

На последнем вагоне значился другой символ: те же фигурки мужчины и женщины, только обведённые красным. У обеих фигурок была закрашена красным рука или нога для обозначения искусственной конечности.

— Они издеваются, — сказал Стакс.

— Вскоре после Инцидента установили сегрегационный режим, — сказал ему Притчард. — Теперь аугментированные — второсортные граждане.

Дженсен зашёл вместе с ними в вагон и посмотрел на оставшийся внизу лагерь бездомных, уплывавший в сторону по мере движения поезда:

— И все просто взяли и позволили?

— Ты правда думаешь, что люди хоть на секунду задумались о правах аугментированных после того, как семьдесят процентов из них обезумели и стали бросаться на людей? Всё произошло очень быстро, Дженсен. Все, кто не согласились сдать свои аугментации, были вынуждены подвергнуться регистрации и строгому контролю, а также получить лицензию… Тех, кто отказался это сделать, арестовали и лишили аугментаций силой. На сегодняшний день, если ты ауг и при этом не спускаешь практически все свои ничтожные заработки на распределяемые дорогие и недостаточные дозы нейропозина, ты либо богат, либо прислуживаешь богачам. — Он развёл руками. — О дивная новая рабская экономика.

Прежде Фрэнк Притчард никогда не говорил таким унылым голосом. Хотя внешне он оставался всё таким же желчным и высокомерным, внутри него что-то изменилось. Как и все вокруг, Притчард, должно быть, через многое прошёл в отсутствие Дженсена.

— Я видел отключенные башни, — сказал Дженсен, кивнув на ночное небо за окном. — Что случилось с Шарифом?

— Человеком или компанией? — грустно усмехнулся Притчард.

— С обоими.