Рука Гориллы наткнулась на приклад винтовки, наполовину засыпанный снегом. Схватив ее, он, извиваясь, пополз под перевернутой лодкой, с трудом пробираясь между снастями, мешками, парусиной, подальше от ног поджидающего зверя. Рано или поздно Лапа додумается оттащить лодку в сторону. Горилле не хотелось быть там, когда это случится.

Короткая мачта вертикально вошла в снег; нельзя было определить, сломана она или нет. Высвободив ноги из опутавших их веревок, Горилла прополз под планширом рядом с носом лодки, стараясь не высовываться. Его частично скрывала несущаяся по ветру снежная пыль, которая обволакивала равнины слоем до одного фута. Одежда насквозь пропиталась холодом.

Горилла неуклюже поднялся на ноги — они сразу погрузились в податливое месиво — и поднял ружье.

Лапа повернул голову. Зверь стоял примерно в пятнадцати футах, рядом с кормой снежной лодки.

Он смотрел на Гориллу. Взгляд скользнул вниз, на винтовку, затем опять на его лицо.

Дрожа, Горилла зацепил онемевшими пальцам спусковой крючок.

Во взгляде Лапы было нечто необычное. Он смотрел в глаза Гориллы, внушая ему: не стреляй. Маленькие горящие глаза на огромной морде, покрытой серебристым мехом, и выражение их было совсем не похоже на выражение глаз животного.

Горилле пришло в голову, что за этим скрывается злокозненный разум.

Винтовка рявкнула, отбросив Гориллу из его неустойчивой позиции на спину. Снова поднимаясь на ноги, он наблюдал, как Лапа медленно, тяжеловесно опускается на снег и на его шее, пульсируя, расплывается темное пятно.

Животное все время смотрело на него, пока огромная голова не поникла и тело окончательно замерло — серебряный остров посреди серого волнующегося моря.

Горилла пополз обратно к лодке, вытащил из-под корпуса доски и встал на них. Затем запустил пальцы под планшир и, кряхтя, потянул вверх. Борт приподнялся на фут или около того и остановился — мешала воткнувшаяся в снег мачта.

В отдалении неспешно приближались белые силуэты.

Страх нагнал в кровь Гориллы адреналина. Он с отчаянием попытался снова поднять лодку, в спине вспыхнула боль. Судно помедлило, затем перекатилось в нормальное положение, рассыпая вокруг снег. Горилла прыгнул в него, схватил шкот, туго натянул парус, скача на месте и раскачивая лодку, чтобы освободить ее от налипшего снега. Медленно, очень медленно лодка заскользила вперед. Горилла вспомнил о винтовке и попытался подхватить ее, по промахнулся.

Гигантские мохнатые фигуры окружали его, упорно двигаясь вперед, сосредоточенные, объединенные ненавистью. Горилла закрепил шкот и поднялся на ноги. Размахивая палкой, он бил по острым, как бритвы, когтям, целившимся в него. Рывками румпеля он заставил лодку идти сквозь стаю зигзагом, враскачку. Удар чудовищной лапы бросил его на дно лодки. Горилла сжался в комок, обхватив голову руками, и ждал.

Через некоторое время он приподнялся и взглянул за корму. Штук тридцать зверей, не двигаясь, смотрели, как ветер относит снежную лодку на безопасное расстояние. Сотрясаемый дрожью запоздалой реакции на перенесенное испытание. Горилла, поворачивая по полой дуге, взял курс домой.

В борьбе за существование появился новый фактор. Лапы начали охотиться стаями. Прежде становившиеся поодиночке добычей для винтовки Гориллы, они теперь перешли в наступление.

Кокарда и Прутик тащились по ледяному туннелю, волоча за собой сани, предназначенные для продуктов. Дойдя до супермаркета, они остановились и, оставив сани перед разбитой стеклянной дверью, пролезли через эту дверь внутрь. Похожее на пещеру помещение в свете ламп выглядело мрачно и неприветливо; полки по большей части были пусты, пол завален рваными картонными коробками. Шурша мусором, они прошли на склад, помещавшийся позади.

— Не очень-то много здесь осталось, — мрачно заметил Прутик.

— Семга, — сказала Кокарда, вытаскивая из кучи отбросов ящик.

— Помидоры. Разве Старик не учил тебя читать?