Малу замолк.

– Мы зовем ее Джейн, – сказал Питер.

Грейс перевела, и Малу ответил руладой священного языка.

– Какое короткое имя слышу я под этой крышей, и все же до того, как половина его будет произнесена, тысячи раз богиня сможет пробежать с одного конца Вселенной на другой – так быстро она движется. А вот как я называю ее: богиня быстрая и вечная, которая никогда не остается на одном месте, но прикасается ко всему и связана со всеми, кто смотрит вверх, на солнце, а не вниз, в землю. Это длинное имя, длиннее, чем имя любого бога, которое мне известно, и все же оно меньше десятой части ее настоящего имени, и даже если я смогу произнести ее полное имя, оно все равно не будет таким же длинным, как нити паутины, на которой она танцует.

– Они хотят убить ее, – сказала Ванму.

– Бог умирает только тогда, когда хочет умереть, – возразил Малу. – Ее дом – это все дома, а ее сеть связана со всеми сознаниями. Она умрет, только если откажется найти и использовать место для отдыха, поскольку, когда сеть будет разорвана, она не должна оказаться вне дома, брошенная на произвол судьбы. Она может обитать в любом сосуде. Я предлагаю ей этот жалкий, потрепанный временем сосуд, достаточно большой, чтобы вместить мой слабенький бульон и не пролить ни капли, и да наполнит она его жидкостью света, которая прольется на эти острова все новыми и новыми благословенными потоками и все же никогда не выльется полностью. Я умоляю ее использовать этот сосуд.

– Но что тогда случится с вами? – воскликнула Ванму.

Питер, казалось, был обеспокоен ее выходкой, но Грейс, конечно, перевела, и внезапно слезы потекли по лицу Малу.

– О малышка, не имеющая сережки, только ты смотришь на меня с состраданием и беспокоишься о том, что случится, когда свет наполнит мой сосуд и мой слабенький бульон выкипит и испарится.

– А если это будет пустой сосуд? – спросил Питер. – Сможет она поселиться в пустом сосуде?

– Здесь нет пустых сосудов, – отозвался Малу. – Но твой сосуд только наполовину полон, и твоя сестра, к которой ты привязан как близнец, она тоже наполовину полна, и далеко отсюда твой отец, с которым вы связаны как тройня, – он почти пуст, но его сосуд разбит, и все, что попадет в него, вытечет наружу.

– А может она поселиться во мне или в моей сестре? – спросил Питер.

– Да, – ответил Малу, – в любом из вас, но не в обоих.

– Тогда я предлагаю ей себя, – сказал Питер.

Малу рассердился:

– Как ты можешь лгать мне под этой крышей, после того как выпил со мной каву?! Как можешь ты оскорблять меня ложью?!

– Я не лгу, – настаивал Питер, обращаясь к Грейс.

Она перевела, и Малу величественно поднялся на ноги и начал кричать, обращаясь к небу.

Ванму встревожилась: гребцы сомкнули ряды, и вид у них был встревоженный и рассерженный. Чем Питер их спровоцировал?

Грейс переводила настолько быстро, насколько могла, обобщая, поскольку не успевала следить за каждым словом.